Юрий Чурилов - Самоучитель начинающего адвоката

Первые мысли, рождающиеся при прочтении этих строк и текста обвинительного заключения: чиновник получил по заслугам. А ведь в ходе следствия Ч. полностью признал свою вину, хотя с пометкой «прошу не заключать меня под стражу». Но в этом деле все было не так просто. Да, из аудиозаписей следовало, что Ч. просил фирму «потерпевшего» оказать «шефскую помощь» в приобретении компьютера и принтера для служебных целей. Кроме того, Ч. был задержан непосредственно после передачи ему денежных средств. Но одновременно с этим, как следовало из аудиозаписей, Ч. неоднократно предлагал «потерпевшему» и свою помощь в строительстве здания в качестве прораба, а после получения им денег сказал такую фразу, представленную в записи: «Я все сделаю, начиная от пола… Когда начнем строить?» Нигде на записях не было и речи о взятках – этот вывод следствие сделало со слов «потерпевшего».

В ходе многочисленных судебных заседаний, прослушивания разговоров архитектора и «потерпевшего», стало понятно, что имеет место банальная провокация преступления. Хотя никто из сотрудников милиции и сам «потерпевший» напрямую не признались в том, что они осуществляли «оперативную игру», подстрекали Ч. к совершению преступления, но было видно, что частная компания, в интересах которой выступал «потерпевший», ни цели, ни возможностей строительства каких-либо объектов не имела и после получения разрешения к строительству не приступала. Опасаясь разоблачения, «потерпевший» неоднократно уклонялся от явки в суд, выехав в одну из кавказских республик. Когда же его все-таки удалось вызвать на допрос, он стал делать вид, что не в полной мере понимает вопросы защитника, отвечал абстрактно на ломанном русском. Но я знал, что у этого гражданина с языком было все в порядке, так как по удивительному стечению обстоятельств мне пришлось с ним общаться ранее.

Инсценировка, в которой он принял участие, возможно вынужденное, попавшись в поле зрение органов на какой-нибудь афере, изначально была направлена в отношении заместителя руководителя районной администрации. Но меченные деньги, которые «потерпевший» подкинул в машину к своей жертве при встрече, осторожный чиновник в руки не взял и поэтому вечером того же дня решено было передать их Ч., хотя никаких договоренностей о встречах и передаче денег, как следует из аудиозаписей, не было.

Как гласит закон, явка с повинной – это добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении. Настоящую явку с повинной, пожалуй, можно встретить лишь в произведениях художественной литературы и кинофильмах. Да и кому она нужна, если разобраться? Суд вряд ли справедливо оценит такой душевный порыв. Часто приходилось наблюдать ситуацию: подзащитный признал вину, раскаялся и обвинение основано лишь на его признаниях, без которых не было бы шансов доказать вину и установить виновного, но суд, несмотря на все это, назначает несоразмерно суровое наказание. Объяснение простое: если судья уверен в виновности человека, то не дрогнет его рука: получай по заслугам! Если же вину не признает и доказательства вины слабы, то и судья может поколебаться. Именно поэтому приходится советовать подзащитным: если готовы, возмещайте ущерб потерпевшим, раскаивайтесь в душе, ходите в церковь, но не перед лицом Фемиды, которая это, скорее всего, не оценит.

В моей практике были искренние признания вины на следствии, но я практически не встречал, чтобы человек сам пришел в органы и бескорыстно заявил: «Я совершил преступление и готов понести любое наказание». Протоколы явок с повинной обычно пишутся, как правило, под диктовку оперативников с применением мер психического и физического воздействия, а потому я давно взял за правило признание вины клиента всегда проверять на прочность. Чаще всего от фальшивых явок с повинной обвиняемые отказываются самостоятельно при первой же возможности. Но один раз мне удалось «разоблачить» своего клиента, которому в обмен на «явку» сотрудники полиции обещали сигареты и «хорошие» условия содержания.

Преступления, в совершении которых обвинялся ранее четырежды судимый рецидивист А. (два раза освобождался условно-досрочно за примерное поведение), были банальны: во время подработок он с подельником украл во дворе дома у хозяйки две старые металлические трубы, сдал в пункт приема лома, и полученные деньги они пропили, причинив ущерб на сумму 1000 рублей. Затем оба украли два радиатора отопления стоимостью 3000 рублей, оставленные хозяином на улице, а похищенным имуществом распорядились аналогичным образом.

И вот, когда А. уже находился под стражей, появляется его явка с повинной о том, что он якобы совершил хищение радиаторов отопления из школьной теплицы. Эта история меня заинтересовала уже потому, что я раньше там учился и хорошо знал прилегающую территорию. Дело шло к ночи. Следователь торопилась составить протокол допроса строго по тексту явки, очевидно полагаясь на мою лояльность (я был вызван в качестве защитника «по назначению»). Рядом с подозреваемым с предвкушением раскрытого преступления сидел оперативник. А я, прослушав короткий рассказ своего подзащитного, засомневался и начал задавать ему вопросы. Да так, что следователь от растерянности возьми и заяви, мол, защитник не имеет права задавать вопросы, он только присутствует при допросе. Молодая она была и неопытная, но, видимо, знала о «фальшивой» явке. Во время моих вопросов стал нервничать и оперативник, и тем более подзащитный, который что-то сочинял на ходу, ссылался на то, что был пьян и подробностей хищения не помнит, а потом и вовсе с нескрываемым раздражением отказался отвечать на вопросы своего адвоката. Как я понял, при написании явки с повинной оперативник обговаривал с А. лишь общие вопросы, при этом положился на то, что А. был знаком со школьной территорией, так как приводил туда своего племянника.

Мои подозрения о фальшивой явке возникли сразу, когда А. сообщил, что он в состоянии сильного алкогольного опьянения самостоятельно вскрыл дверь в кирпичной теплице и перетащил на расстояние примерно двухсот метров в сторону леса шесть чугунных радиаторов. Оттуда, с его слов, он впоследствии намеревался забрать похищенное имущество и распорядиться по уже привычной схеме. Но ни самих радиаторов, ни орудия взлома найдено не было. На мои вопросы А. не мог описать ни входную дверь, ни помещение теплицы. Когда после допроса следователь предоставил для ознакомления заключение трасологической экспертизы, мне стало окончательно ясно, что А. преступления не совершал, его лишь хотели сделать «серийным» преступником. Дело в том, что на месте преступления были обнаружены следы автомобиля, которого у А. не было, а следы обуви говорили о том, что преступник был в кроссовках, тогда как у А. были единственные туфли. В этот момент я понял, почему А. сказал следователю о том, что обувь, в которой был на месте преступления, он выкинул: А. просто боялся, что его единственные туфли заберут на экспертизу. Кроме того, согласно трасологической экспертизе, орудие взлома имело плоскую поверхность, а А. показывал, что взламывал дверь металлическим прутом.