Витторио Страда - Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Нам предстоит коснуться вопроса о последнем компоненте международной руководящей группы коммунистического движения, которая выше, согласно терминологии Гаупта, именовалась «теоретиками и идеологами». По правде говоря, этот историк необычайно тонко подметил самостоятельную значимость этой категории внутри «руководящих групп международного рабочего движения», имея в виду главным образом II Интернационал. Нет сомнения в том, что ее роль в Коммунистическом Интернационале была несравненно слабее, причем до такой степени, что возникает вопрос, есть ли необходимость вообще уделять этой группе особое внимание. Но именно причины, приведшие к такому положению, – сами по себе уже важная глава истории международного коммунистического движения, поскольку в связи с ними приходится, пусть попутно, рассмотреть более широкую и серьезную тему – о роли теории в Коминтерне.

Чтобы понять важность и значение теоретических дискуссий (а также отрицательное влияние идеологии, понимаемой как «ложное сознание») в истории коммунистического движения, вероятно, следует исходить из особенности отношений, которые с самого начала установились между марксизмом и политическим движением, объединенным III Интернационалом. Действительно, с одной стороны, эти отношения становятся особенно деликатными в связи с тем, что русская революция, то есть историческое событие, легшее в основу нового этапа развития международного рабочего движения, представляла собой, как ее ни рассматривай, нечто вроде аномалии, не предусмотренной теоретической схемой марксизма; и эта революция тем сильнее стремилась закрепиться в этом качестве, чем яснее становилось, что она не является (как предполагалось и как надеялись) прологом революции на Западе. Отсюда первая отличительная черта позиции политического коммунистического движения по отношению к марксистской теории: нечто вроде «комплекса», сопровождающегося открытым отвращением к «вульгарному марксизму» II Интернационала, который считали неспособным оценить новые проблемы эпохи империализма. В действительности этот комплекс поддерживался неосознанным недоверием к теории tout court (как таковой), в котором не без основания можно увидеть отражение общей позиции, приписываемой Коршем Ленину, который, по словам первого, «не столько озабочен теоретической проблемой истинности или ложности материалистической философии, которую он исповедует, сколько практическим вопросом ее полезности для целей революционной борьбы рабочего класса» [1110].

«В противоположность псевдомарксизму II Интернационала, – отмечалось в одном из документов V конгресса Коминтерна, – ленинизм, это возрождение революционного марксизма, не содержит ни одного положения, которое не имело бы практического значения в революционной повседневной борьбе пролетариата» [1111].

Добавьте ко всему сказанному, что, как отмечал Хобсбом, именно «гениальность и глубина ленинской стратегии и успех большевиков в 1917 году явились тормозом для дальнейшего развития теории» [1112]и породили явление, которое Клаудин точно определил как «эффект теоретической уверенности» именно в момент, когда гораздо более необходимы были критические размышления [1113].

С другой стороны, III Интернационал в момент возникновения имел огромный «идеологический» заряд: он прямо поставил перед собой задачу, в выполнении которой увидел свое историческое предназначение – предохранить наследие марксизма от перерождения и искажения, которым оно подверглось в эпоху II Интернационала. Вот почему идеологическая борьба расценивается как основной компонент классовой борьбы, а значит, как составная часть революционных действий коммунистического движения.

«В своей борьбе с капитализмом за диктатуру пролетариата, – говорилось в Программе Коминтерна, принятой VI конгрессом, – революционный коммунизм наталкивается на многочисленные течения среди рабочего класса – течения, выражающие большую или меньшую степень идеологического подчинения пролетариата империалистской буржуазии или отражающие идеологическое давление на него со стороны мелкой буржуазии и мещанства…

Всем этим течениям противостоит пролетарский коммунизм . Будучи великой идеологией международного революционного рабочего класса, он отличается от всех этих течений, и в первую очередь от социал-демократии, тем, что в полном согласии с учением Маркса – Энгельса он ведет теоретическую и практическую революционную борьбу за диктатуру пролетариата , применяя при этом все формы пролетарского массового действия » [1114].

Теоретическая интерпретация социальной действительности начинает, таким образом, играть иную роль: она необходима не только для рационального узаконения перспективы неизбежности революции, не только для конкретной оценки условий, в которых революционные действия могут развиваться, – она становится определяющим элементом отмежевания революционного движения от всех его противников, как бы они ни маскировались.

Эта двойственная противоречивая позиция по отношению к теории характерна для III Интернационала на всем протяжении его существования, но и тот и другой аспекты этой позиции приобретают разную значимость на последующих этапах его истории. Попытка периодизации, которую мы здесь предпринимаем, представляет собой первый подход к проблеме. Первый этап в истории марксизма III Интернационала (или, точнее, истории «встречи» и взаимодействия марксистской теории с коммунистическим движением) можно поместить в хронологические рамки между основанием Коминтерна и смертью Ленина. Он, в общем, характеризуется следующими элементами: 1) роль теоретических дискуссий как внутри коммунистического движения, так и в отношении позиций других течений рабочего движения в этот период истории Коминтерна имеет наибольшее значение по сравнению с другими периодами; 2) «большевистский и коммунистический марксизм» – по выражению Бухарина на IV конгрессе Коминтерна – прямо связывается с первоначальным марксизмом Маркса и Энгельса по той причине, что он, как и первый, является продуктом эпохи революционных преобразований [1115], при этом подчеркивается, что он чужд «марксизму эпигонов», свойственному эпохе II Интернационала; но это обращение к основателям марксизма «вызвано сознанием необходимости исследовать теоретически не изученную обширную проблематику империализма и пролетарской революции» [1116]; 3) вообще в этот период имеется множество центров по разработке марксизма, огромное разнообразие толкований его и школ, в рамках которых сосуществуют идеологически различные, дискутирующие между собой группы (большевики, спартаковцы и люксембургианцы, западные, левые коммунисты и даже вначале анархо-синдикалисты).