Олег Поль - Остров Достоверности

9. Изложенные рассуждения можно пояснить схемой:

Сила

Действие Знание

Активность Пассивность

Действие Знание о действии Действие знания Знание

Актуальное Потенциальное Актуальное Потенциальное Актуальное Потенциальное Актуальное Потенциальное

10. Подобным же образом можно схематически вообразить уяснившееся нам понимание всем области нашего знания.

Знание

Символическое Интуитивное

Чувственность Мышление

Представления Понятия

Активное Пассивное Активное Пассивное

(Воображение) (восприятие) (магическое влияние) (Интеллектуальное

созерцание)

11. Эта схема охватывает всякое возможное знание монад, так как немыслимы иные гносеологические категории, кроме интуитивизма и символизма.

Изложенные схемы можно еще упростить.

Вместо термина «магическое влияние» можно условиться употреблять слово «внушение», а вместо «интеллектуальное созерцание» точно соответствующий ему по смыслу древний славянский термин «умозрение», употребляемый в аскетических книгах. Тогда всякое действие и знание монады можно обозреть в несложной схеме:

Активное Пассивное

Символизм Воображение Восприятие

Интуитивизм Внушение Умозрение

12. Может возникнуть вопрос, в каком отношении состоит понимание душевной жизни, которое я тебе изложил, к общепринятому с древнейших времен различению функцией познания, чувства и воли? Учение о тричастности души, которое многими ныне неразумно презирается, имеет огромное значение в практической психологии. Так оно занимает почетное место в святоотеческих аскетических творениях. Если же в набросанных здесь схемах я отступил от него, не отводя особого места чувствам, то лишь потому, что имел в виду рассмотреть последние особо. Чувства радости и печали, соединенные с желаниями разного рода, образуют настроения души; и нет такого момента, когда монада не переживала бы совсем никакого настроения. На фоне потока настроений проходит вся деятельность воображения, восприятия и интеллектуального созерцания; настроения образуют само-чувствие монады. Оно не есть ни активная, ни пассивная сила, но начало их согласной деятельности. Чувства радости и печали представляют собою способность оценки, вмешивающуюся во всякую деятельность и никогда не умолкающую, в то время как остальные силы могут действовать, но могут и молчать. Способность оценки мы рассмотрим особо во втором размышлении (этот § слаб).

13. В приведенных схемах также не принято во внимание различение рассудка и разума. Если рассудок понимать как способность познания отношений, то его функция состоит, по нашей терминологии, в интеллектуальном созерцании сил, потому что через силы монады становятся в те или иные отношения как между собой, так и к вещам. А так как отношения обычно не созерцаются без соотносящихся предметов, — хотя это и возможно, — то нет нужды отделять способность созерцать монады от способности созерцать силы. Впрочем можно внести некоторые поправки в вышеизложенные рассуждения, различив три области знания соответственно трем элементам сущего: монадам, силам и вещам. Тогда получится еще одна последняя схема.

Символы чувственности:

представления = вещи

между вещами

между монадами и вещами

Аналогия рассудка:

Отношения = силы

между монадами

Интуиция разума

понятия = монады.

1. Уже было указано, что символическое знание требует, как необходимого дополнения, знания интуитивного, хотя бы в начальной форме. Для того, чтобы знать, что символ есть именно символ, я должен непосредственно коснуться того предмета, истолкованию которого служит символ. Для того чтобы знать, что движения вещей суть символы душевных стремлений, надо достоверно знать о существовании душ. Умозаключение по аналогии имеет условную форму. Его общая формула такова: если кроме меня есть еще другие живые существа и если они имеют душевно-телесную организацию, подобную моей, то их телесные движения находятся в таком же отношении к их переживаниям, как мои телесные движения к моим переживаниям. Таким образом условие возможности чувственной символики состоит в том, чтобы тело могло возводить к созерцанию души.

2. В этом возведении к интуиции состоит второе назначение вещи, — первое есть ее символичность. Вещь может быть ключом умозрения, если она является условным знаком, от которого внимание направляется к интеллектуальному созерцанию обозначаемого вещью умопостигаемого предмета. Так, например, встречая множество животных одного вида, я от чувственного созерцания образов их тел восхожу к умозрению универсалии и постигаю ее в своеобразии душевных свойств данного вида. И впоследствии достаточно увидать одно животное этого вида, чтобы уму предстало ясное понятие всего вида. Здесь чувственный образ животного является ключом созерцания понятия. Когда я смотрю на изображение знакомого мне человека, я опять-таки от видимого изображения восхожу к умозрению его души. В данном случае то, что принято называть ассоциационной связью, есть на самом деле связь ключа созерцания с понятием.

3. Наблюдение показывает, что, кроме этой необходимой связи вещи с понятием, может быть устанавливаема еще произвольная. Некоторые вещи сознательно избираются, как символы понятий. Так, избираются некоторые сочетания звуков, именуемые словами, как символы определенных понятий. Может быть это избрание и не вполне произвольно, может быть оно диктуется духом языка или иными причинами, как например некоторой неизвестной нам связью между определенными звуками и идеями — это сейчас не имеет для меня значения. Существенно то, что слова могут становиться ключами созерцания понятий.

4. Итак, вещь играет в знании двоякую роль. С одной стороны, она есть символ — в том случае, когда мы умозаключаем на основании опыта о душевном состоянии других монад. С другой стороны вещь есть ключ созерцания, а именно в тех случаях, когда некоторые вещи мы выделяем, как достойное быть знаками, от которых внимание может восходить к созерцанию предмета в интуиции.

5. Слово, которое особенно удачно подобрано, как ключ созерцания, есть имя. Не всякое слово есть имя, но лишь такое, которое удобно направляет внимание к умозрению. Способность нарекать имена я буду называть способностью поэтической, а искусство нарекания имен — поэзией. Интуитивное знание монады монадой есть поэзия по преимуществу; постижение монадой другой монады, как субъекта ее среды и переживание ее настроений, есть знание поэтическое.

6. Знание научное только в той мере заслуживает имени знания, в какой в него привходит поэзия. Пока наука различает свой предмет, ставя номера или буквенные клеймы, она никакого знания не дает, (подчеркнуто переписчиком). Так, например, учение о природе древних мудрецов, различавших в ней четыре стихии, дает действительное знание природы, ибо слова «вода, огонь, земля, воздух» суть имена, открывающие умопостигаемые настроения стихий. Но химия европейцев двадцатого столетия недостойна названия науки, ибо буквенные обозначения ее элементов не открывают о самих элементах ничего. Как только гений вносит в химию начало действительного знания, нарекая имена элементам, химия становится алхимией. И подобные же изменения должны претерпеть все науки о природе, чтобы стать действительным знанием о ней.