Олег Поль - Остров Достоверности

21. Рассудок отведывает и сравнивает понятия. И чтобы

налету, одним касанием схватывать сущность понятий, как бы пронизывая их ускоренным погружением интуиции, он должен уметь с особым смаком отведывать сущность предмета. Такое отведывание и есть поэзия (подч. переписч.). Таким образом, для наиболее успешной деятельности, рассудок нуждается в дополнении поэзии. Поэзия — есть высшее достижение рассудка, совершеннейшая деятельность бегающего знания или дискурсивного мышления.

22. Рассудочное познание есть наша бедность, но оно же и наше богатство. Великое благо для человека, что рассудок дает возможность познавать предметы, не проходя их до дна и, таким образом, как бы издали созерцая свойства предмета избегать опасностей. Рассудок не только темен, он не только перебегает, но и уясняет. Рассудок — это сетка, накладываемая на мир и тем облегчающая работу внимания. И сетка эта охватывает всю вселенную. Переходя от А к В, рассудок, созерцая В, должен не оставлять и А, иначе не может быть сравнивания. Мало того, мысля А, надо мыслить все не А, т. е. всю вселенную, как то было указано в начале книги. Рассудку дано единство вселенной, но различение в этом единстве определенных содержаний осуществляется через переход от понятия к понятию. Единство вселенной дано рассудку не так, как оно есть в себе и постигается разумом. Оно дано ему как задача бесконечного бега, как требование незавершающегося различения. И потому рассудок создает фикцию вселенной, как не имеющего конца полагания числа. Он создает фикцию бесконечности.

28. Все категории не суть некие готовые формы, в которые откладывается материал, но направление созидания. Как таковые, они суть потенции движения, не имеющего конца. Творчество по направлению категорий есть потенциальная бесконечность. Различение по категориям величины есть потенциальная бесконечность числа. Различение требует усилия, оно совершается силою. Сила эта всегда готова к разряду и неограниченна в своем источнике, сила есть действительная, актуальная бесконечность, обуславливающая потенциальную. Она не есть внешний недосягаемый предел бесконечности, она не есть граница направления категориальной работы, — нет, это внутренняя мощь свернутой пружины, которая может развертываться в бесконечность, но в свернутом виде вся умещается в идеальной точке.

24. Есть два понятия, которые могут казаться необъяснимыми с точки зрения учения о тожестве понятия и предмета. Это понятия бесконечности и небытия. Если есть хоть одно понятие, которое имеет такую же структуру, как и прочие, но вместе с тем предмет его не существует, то ясно, теория тожества понятия и предмета ложна. Видимостью таких понятий являются бесконечность и небытие. Существование актуальной бесконечности в обычном смысле этого слова, т. е. как недосягаемого предела потенциальной, оспаривается; существование же небытия немыслимо. Значит, есть, по крайней мере, два понятия, относительно которых есть основание утверждать, что предметы их не существуют. Однако дело в том, что понятия бесконечности и небытия имеют не такую структуру, как прочие, и даже более того: таких понятий вовсе и не существует. Структура этих понятий сходна со структурой понятия «древожелеза», ибо они состоят из сочетания двух взаимоисключающих понятий.

25. В самом деле, что значит слово бесконечность? Это значит нечто, не имеющее конца. Но слово «конец» имеет смысл только в отношении движения; это ясно из того, что то, что при движении в одну сторону есть конец, при обратном движении есть начало. Конец — значит прекращение движения, конец есть не-движение, бесконечность есть не-не-движение, то есть движение. Движение же, как общее понятие, есть сила, созерцаемая в Верховном Источнике Сил и представляет понятие вполне нормальной структуры.

26. Сходным образом обстоит дело и с «небытием». Слово «не» в суждении значит то же, что и «вне». Когда я говорю, что это дерево не есть береза, это значит, что береза находится вне выделяемой мною в качестве предмета внимания области сущего. Это было бы верно даже в том случае, если бы березы вообще не существовало, так как она была бы в моем воображении, то есть опять-таки вне наблюдаемого дерева. Таким образом, не-бытие, т. е. нечто, что не есть бытие, означает то, что находится вне бытия. Но бытие есть все, область бытия, как указано, совпадает с областью мыслимого. Поэтому небытие есть нечто немыслимое. И даже более того, нельзя сказать, что небытие вообще есть нечто; ибо слово «нечто» означает выделенный в сущем предмет внимания, отношения которого к остальному сущему уясняются в процессе познавания (?). Вне сущего никакое нечто не может быть и мыслимо.

27. Итак, рассудок создает две фикции: бесконечности и небытия. Исследуя вселенную в быстром беге, видя пред собой задачу различения, никогда не завершаемого, он свое свойство приписывает вселенной, мысля ее как бесконечность. Все соотнося, он и всеединству пытается найти соотносительное понятие небытия.

28. Бесконечность и небытие суть слова, но не имена, смысла они не имеют. Однако несомненно, что в каком-то ином смысле, эти слова суть имена, ибо им соответствуют умопостигаемые настроения. И в самом деле, самое простое наблюдение обнаруживает, что бесконечность есть условное поэтическое имя простора, небытие же есть такое же имя для умопостигаемой тьмы.

29. Здесь полезно также коснуться и магии — в широком смысле этого слова. Поэт нарекает имена монадам в отдельных моментах их бытия; тот, кто повторяет формулы поэта, и в первую очередь он сам, с чрезвычайной живостью постигает те или иные настроения определенных монад. Таким образом, недостаточно наречь имя, надо его призвать. Призывание имени может иметь двоякую цель. Собственно поэтическое призывание имени только открывает монаду умозрению. Это как бы пассивное призывание, ибо активность тут входит лишь как действие знания (…). Но призывание имени

может иметь целью не только направить силу интуитивного знания на монаду, но и направить на нее активную силу магического влияния. Таким образом, призывание имени монады может очаровать ее, сосредотачивая на ней внимание магически сильной монады. Искусству нарекания имен или поэзии соотносительно искусство призывания имен или магия. Формулам поэтическим соотносительны формулы магические. Как поэзия есть высшее достижение рассудочного знания, так магия есть высшее достижение направляемого рассудком могущества.

Значение поэзии как метода познания природы кажется мне освещенным. Однако я намерен, немного забегая вперед, сказать несколько слов о поэзии и поэтах с точки зрения вселенского спасения.

30. Поэзия может быть охарактеризована еще как искусство смиренного знания. (Подч. переписч.). И в самом деле, оно смиренно. На первый взгляд оно дает так мало — только имя предмета. Но на самом деле, сообщая имя, оно дает неизмеримо больше гордого знания науки, ибо указывает сущность предметов, а не формы их отношений. Пока поэзия есть смиренное знание, она весьма ценна для наших исследований. Но она теряет ценность, как только перестает быть смиренной. Смирение вообще есть сознательное отречение от субъективных содержаний с целью приобретения объективных благ; смирение есть преднамеренное обнищание с целью последующего обогащения новыми сокровищами из Верховного Источника всех возможностей. Смирение есть высшее и наиболее продуктивное напряжение активности человека и только через него возможно совершенствование, т. е. возрастание в могуществе и знании. Так, если я отказываюсь от субъективной слагающей настроения, призывая имя предмета, если я отказываюсь от всякого мнения о нем, т. е. смиряю себя, я получаю через призывание имени точное знание о нем.