Олег Поль - Остров Достоверности

19, Ожидание чего-либо обычно вызывает соответствующее воспоминание, а воспоминание приводит на мысль возможности повторения, т. е. ожидания. Поэтому вожделение бывает проникнуто как бы предвкушением удовлетворенности, а страх окрашивается досадой, и обратно.

20. Еще может показаться неясным, почему удивление относится только к моменту настоящего? Разве нельзя удивляться чему-либо прошедшему? Не следует путать изумление с удивлением. Удивление содержит только переживание новизны; ясно, что это переживание не уместно в отношении прошлого и невозможно по отношению к будущему, содержание которого неизвестно, так как новизна не может быть предполагаема.

21. Описанные пять необходимых аффектов действующей монады в различных сочетаниях, входят в состав изменчивого потока душевного настроения монады при столкновениях с внешним миром. Четыре из них суть продукт страстного отношения к действительности, и, привходя в субъективные слагающие понятий, они препятствуют умственному созерцанию сущего. Только при встрече с новым объектом, когда субъект еще находится в замешательстве, не зная, как к нему отнестись, иногда в этот первый момент вынужденного бесстрастия уму удается схватить более или менее верную картину объекта, каков он сам по себе. Потом страсти затуманивают эту картину и изменяют ее, но после продолжительного познавания объекта, когда он отойдет в отдаление прошлого, и перестанут волновать страсти, нередко субъект вдруг находит, что все-таки самое верное понятие об объекте он получил в момент первой встречи. На этом основано распространенное мнение об истинности первого впечатления.

22. Описанные аффекты включают стремления, которые суть определенные силы. Если из сложных переживаний этих аффектов вычесть элемент стремления, то останется та сторона душевного настроения, которая может быть охарактеризована, как чувство самого себя, рождающееся из оценки своего положения в отношении других или самочувствие. Это самочувствие может быть двоякое: либо чувство своего превосходства над противником, либо чувство слабости по отношению к противнику. И в том и в другом случае можно усмотреть две стороны: чувство в отношении к себе и к противнику. Эти два чувства нераздельны, так как соотносительны и не могут существовать сами по себе, хотя и различимы при тонком наблюдении.

23. В результате мы имеем снова четыре аффекта: гордость, досада на самого себя, презрение и зависть. Кроме того, если монада не знает, сильнее она или слабее противника, она испытывает кратковременное смущение. Следует пояснить, что житейский язык не дает вполне подходящих слов для понятий, которые я хочу выразить. Именно в обычном словоупотреблении досадование на себя часто отождествляется с упреками совести. Но я имею в виду не эти последствия, а чувство бессильной злобы на свою слабость при встрече с противником. Подобно этому и смущение понимается обычно так, что в него входит оттенок стыда; но я имею в виду смущение перед неизвестным врагом, когда монада не знает, бороться или спасаться бегством, презирать или завидовать.

24. Выведенные пять аффектов привходят в первые пять аффектов как их самостное ядро. Для удобства обозрения снова можно воспользоваться методом наглядной схематизации.

Субъект сильней объекта

Субъект слабей объекта

Чувство по отношению к себе

Гордость

Досада на самого себя

Смущение

Чувство по отношению к противнику

Презрение

Зависть

25. Всего я насчитал десять аффектов, которые могут быть переживаемы монадой. Они как бы располагаются в два яруса. Нетрудно видеть, что никаких других аффектов монада переживать не может. В самом деле, монада есть центр действия и знания. И деятельные и познавательные силы либо объективны, то есть выводят монаду во внешний мир, либо субъективны, т. е. имманентны среде представлений монады. Иных сил нет, как нет ничего, кроме монад и их представлений. По отношению к своим силам монада есть именно центр, т. е. в ней, или точнее говоря, в ее настроении они объединяются. Субъективными силами творится и познается среда монады, которая является лишь системой символики для более удобного действия объективных сил, самостоятельного же значения не имеет; (подчеркнутое в разрядку имеет приписку автора: «слабо, надо яснее»). Поэтому я рассмотрел только действие объективных сил. Поскольку настроение объединяет силы, в нем могут быть стороны или аффекты, лишь относящиеся к деятельности сил. В деятельности сил возможны два случая: либо насилие превышает усилие, либо обратно. Деятельность включает понятие времени, причем настоящее либо наполнено воспоминанием прошлого, либо ожиданием будущего. Отсюда возможны только четыре аффекта и пятый нейтральный. Подвигаясь все далее вглубь монады, как центра сил, я открыл сверх-силовой элемент переживаний; оказалось, что тут имеются снова пять аффектов. Никаких других аффектов, кроме этих, монада, как таковая, переживать не может.

26. Определив монаду как центр сил, я рассмотрел сначала эти силы, потом собственно центр или средоточие их. Таким образом, подвигаясь отвне вовнутрь монады, я нашел силы объективные, выводящие монаду в мир других монад; затем силы субъективные, действующие в собственной среде монады; потом перешел к объединяющему силы настроению, в котором опять-таки, идя извне вовнутрь, усмотрел сначала силочувствие в пяти аффектах, потом самочувствие тоже в пяти аффектах, причем последние оказались гораздо более слитны, чем первые и делились на два двуликих аффекта и один нейтральный. Наконец, в последней глубине нашел самосознание.

27. Я не утверждаю, что всякая монада должна иметь именно такую организацию. Возможны монады, недоразвившиеся до этой схемы. Я просто пытался понять жизнь знакомых мне существ, объяснив ее из понятия монады. Я сначала усмотрел в природе множественность монад, а потом из полученной картины мира стал объяснять душевную жизнь монады. Сравнивая получившийся набросок строения души монады с душой человека, я смогу установить, исчерпывается ли личность монадой, или нет. Отсюда я узнаю, возможно ли спасение мира личностей, и, наконец, если возможно, то каким именно путем.

1. Если верен вывод наблюдения природы изложенного в первой части, т. е. понимание монад, как отдельных взаимоисключающих жизненных центров, то невозможно и думать о спасении. В предыдущей главе я показал, что из такой монады не может следовать никакая иная деятельность, кроме беспощадно эгоистической, описанной в первой главе. Но так как не только я, но и многие думали и думают о вселенском спасении и даже разными путями стремятся к его осуществлению, то ясно, что существуют иные мотивы деятельности монад, кроме эгоистических. Я наблюдаю в себе повеление, отличное от самоутверждения. Это повеление не может быть понято из природы монады и поэтому свидетельствует о некоторой иной стороне мира, о чем-то, что должно существовать. Многие личности действуют согласно повелениям, не имеющим достаточного основания в монаде. Отсюда следует, что личность богаче монады и что в той области ее, которая не покрывается понятием монады, имеют основания альтруистические повеления.