Олег Поль - Остров Достоверности

42. Глава «Личность» вообще должна уяснить, как глубоко понятие личности и приучить читателя к правильному пониманию таких терминов, как «Личность, сущность, число», ибо в этих понятиях построено учение о Святой Троице, кратко излагаемое в главе 3-й, называемой «Бог».

1. Прежде, чем излагать учение о Боге, следует кратко пересмотреть учение о мышлении, ибо Бог может быть являем философией только для мысли.

2. Суждение есть указание места. Суждение есть как бы адрес. Как могу я открыть другому новое умозрение? Я должен дать имя сущности и указать место этой сущности в сущем.

Это относится преимущественно к интересующим нас суждениям метафизического характера.

3. Во всяком акте суждения, как уж было доказано, я мыслю все. Пусть я мыслю рыбу.

См. схему.

6) Итак, немыслимо мыслить, не мысля бытия. Поэтому небытие — несть бытие — немыслимо — несть мыслимое. Все сущее мыслимо; не сущее немыслимо.

7) Утверждение, что нечто существует или не существует, есть определение его онтологического места. Экзистенциальное суждение есть первое определение места; дальнейшие суждения более подробно определяют место. — Ясно, что сами-то онтологические места не могут быть наименованы ни сущими, ни не сущими. Самая система мест, система понятий, постигаемая рассудком — имеет место в падшем мире, являясь последним остатком древнего постижения бытия.

8) Во всяком акте мышления присутствует всецелое бытие. Присутствует не некоторый отвлеченный момент бытия, а все бытие в полном составе, именно всецелое бытие. Это уже было указано в гл. 1-й, но нужно еще раз несколько подробнее изложить это здесь.

9. Таким образом, можно дать общую схему суждения:

См. схему.

4. …Но как могу я сразу обо всем сказать «несть»? Полагая А, как могу я переконтроливать все не-А? Это возможно лишь в том случае, если концы всех вещей связаны в едином вселенском узле и можно их обозревать одним взглядом.

Во всяком акте мысли мы причастны элементарному всеведению… Элементарному, так как зрим только начала предметов…

5. Я всегда мыслю все. Мысля А, выделяя его и противополагая не-А, я противополагаю его и всему, что когда-либо было и будет, как это А. Я заранее утверждаю, что никогда не явится вновь данное событие. Каждое истинное суждение имеет вечную всеобъемлющую силу.

6. Очень ценные соображения есть у проф. А. И. Введенского в его книге «Психология без всякой метафизики».

Проверка умозаключения «состоит в том, что мы пробуем, возникнет ли в нас самих из посылок данного умозаключения такой же вывод, какой указан в этом заключении». Это значит, что мы стремимся сами умозрительно созерцать отношение, о котором идет речь.

Если же суждение ложное, то «при сосредоточении внимания на этом понятии и на содержании посылок сначала происходит некоторая задержка в смене мыслей, а вслед за тем возникают разные суждения об этом понятии, обыкновенно из числа ассоциированных с ним, но ни одно из них не сопровождается чувством необходимости соглашаться с ним, если мы согласны с данными посылками».

Из этого наблюдения проф. А. И. Введенский выводит «довольно неожиданный», по его словам, закон: — «При всякой смене суждений либо вовсе не возникает никаких выводов по типу умозаключений, пригодных для доказательств, либо возникают одни правильные выводы».

Это значит лишь то, что при умозаключении мы наблюдаем действительность, созерцаем отношения предметов и не можем созерцать то, чего нет. То чувство уверенности в правильности умозаключения, которое мы переживаем, есть лишь чувство касания действительности (касания логической основы сущего).

7. Суждения аналитические суть тавтологии.

Тело есть вещь протяженная. Но ведь всякая вещь протяженная есть тело; значит, никакого аналитического суждения тут и нет.

Все суждения одинаковы. Все присоединяют нечто новое, чего прежде не было известно.

8. С. Л. Франк в своем «Предмете знания» спрашивает, как возможна вообще цель познания, «в смысле чего-то совершенно независимого от всякого знания и логически ему предшествующего и, вместе с тем, во всей этой независимости нам доступного и у нас присутствующего».

Решение дает различение предмета знания.

9. С гносеологической точки зрения все сущее делится для познающего на неведомое, данное и знакомое (гл. 1, ч. 1).

Но так как данное тотчас становится знакомым и являет как бы врата знания, то лучше различать познанное и непознанное.

Существует область опознанного и запомненного; и существует область, куда имеет доступ только внимание, как хотение знания. Есть град, окруженный стенами, — область знаемого, и врата града — врата данности сознанию здесь и теперь; внимание же парит (подобно орлу) над всем.

10. С. Л. Франк в «Предмете знания» путает «имеющееся» и «неведомое». Он говорит, что ни один предмет не дан целиком — дан, например, фасад дома, а остальное «имеется». Но затем он «имеющееся» путает с абсолютным.

Собственно его «имеющееся» имеется потому только, что оно некогда приобретено нами и потому стало нашим гносеологическим имуществом. Кроме данного и имеющегося есть еще и неданное и неимеющееся, а неведомое. Употребляя образное сравнение, неведомое, данное и имеемое относятся как плоды в лесу, на столе и в кладовой.

11. Познающий имеет некоторую власть над неведомым, но власть своеобразную. С одной стороны мы можем мыслить все, ему как будто подвластно все, но с другой стороны это мысленное знание есть только извещение о возможности иного, более глубокого постижения.

Внимание вводит предмет в круг мысленного знания и ставит как задачу динамического постижения.

Внимание — знак неведомого, предварение и условие познания, единство знания и могущества в их обращенности к неведомому, подобно тому, как настроение есть единство могущества и знания в их исхождении от субъекта.

12. Давно мыслителей затрудняет задача: каким образом неизвестное, именно как таковое, нам известно, т. е. неизвестное как-то известно.

Иное есть знать предмет; иное же внимать предмету. Я внимаю ему и жду, чтобы он сам говорил.

13. Перед логикой еще Гегель (а за ним в более острой форме Д. С. Миллъ) поставил вопрос: как возможно умозаключение вообще? Вот пример: Все люди смертны; Сократ — человек, следовательно Сократ смертен. Но для того, чтобы сказать, что все люди смертны, надо либо произвести исследование всех людей во все времена с точки зрения их смертности, и в том числе установить — смертен ли Сократ, и тогда умозаключение не нужно; если же это исследование не произведено, нельзя утверждать, что все люди смертны и оно невозможно.

Выход из этого положения дает только учение о доверии, основанное на законе личности, которое изложено в предыдущей главе.