Олег Поль - Остров Достоверности

Рассмотрим простой пример умозаключения, взятый из жизни.

Я знаю, что где-то в Москве есть храм Богородицы Знамения. Это — первичное единство, храм и Москва даны без указания точного взаимоотношения. Они есть предмет более внимания, чем знания.

Я вспоминаю о плане Москвы, ищу на плане храм и нахожу. Ход мысли таков:

1) В Москве есть храм Богородицы Знамения (неизвестно где).

2) На плане Москвы он помечен возле Зубовской площади.

3) Расположение предметов на плане соответствуют расположению предметов в действительности.

4) Значит, искомый храм находится возле Зубовской площади.

Здесь мысль 1 — устремление внимания; 2-ая, 3-я и 4-я образуют собственно умозаключение, различение определенности. 4-ая мысль открывает точное отношение между Москвой и храмом Богородицы Знамения, т. е. то отношение, которое в мысли 1-й есть предмет внимания.

Ясно, что достоверность умозаключения зависит от суждения 3-го. Ведь чтобы сказать, что расположение предметов на плане соответствует их расположению в действительности, надо исследовать всю Москву и в том числе храм Богородицы Знамения; тогда все умозаключение излишне; если же исследование не произведено, оно невозможно.

Оказывается, хотя я и не производил исследования, я доверяю топографу, производившему съемку, доверяю издательству, напечатавшему план.

Хотя произведенное умозаключение построено не по типу силлогизма и может быть переделано в силлогическое только искусственно, но и в обычном силлогизме входит момент доверия к кому-либо. Я указывал, что, если большая посылка проверена сполна, умозаключение не нужно, а если не проверена — оно невозможно. Здесь есть два выхода, и оба — через доверие. Во-первых, иногда я доверяю неизменности мировых законов, т. е. интуиции воли Царя-Космоса, как в умозаключениях математики.

15. Чтобы было возможно умозаключение, нужно доверие.

Все мышление построено на доверии, все доказательства опираются на доверие, возможное через закон личности.

16. Есть познание единичного, сущности его; и есть познание множественного, сравнивание.

Постижение единичного совершается через отбрасывание всего постороннего. Сравнивание двух или многих предметов, наоборот, привлекает всякий материал для суждения.

Сравнивание открывает тождество и различие, а, следовательно, и сходство, ибо для рассудка сходство есть частичное тождество.

(Начало познания)

Сравнивание

ТождествоРазличие

Сходство

(Конец познания).

В Царстве Небесном способность сравнивания не может иметь места, а потому там невозможны такие понятия, как тожество, различие и сходство, равенство и неравенство. Тамошние числа не допускают действий над ними, они не суть величины (скорее это — обители).

То же можно сказать и об именах.

Постижение существ в Царстве Небесном — единственно возможный образ познания множественности без слияния в неразличимое облако и без дробления на сравниваемые сущности.

Способность сравнивания, точнее, потребность в сравнивании явилась вследствие падения. Эта способность — основная деятельность рассудка, но чужда разуму.

Это важно указать, ибо так учат св. отцы (преп. Исаак Сирин), и это — средство уничтожить зависть и нужду в сравнивании.

17. Рассудок ratio, есть самое иррациональное в сущем. Он есть иррациональное в сущем. Он есть способность ограниченных понятий; но сущность понятия, т. е. само понятие в глубине своей дается умозрению, значит, на долю рассудка остается граница. Он есть либо границе-усматривающая, либо границе-полагающая сила. Но граница по самому определению своему есть не-сущее; следовательно, рассудок есть собственно агент иного, которое обуславливает раздельность вселенной. Рассудок выделяет часть сущего (как в мире личного, так и в мире вещного), подчеркивая границы. Но так как реальных границ нет, то деятельность рассудка сводится к удерживанию внимания от углубления в умозрение через принцип соотносительности понятий, т. е. поверхностное созерцание двух или многих понятий.

Рассудок делит, но он не может делить сущего, а пытается делить силу внимания. Это — сила, разбивающая единство на соотносительные понятия. Это сила — поставляющая проблемы, но тайна этих проблем есть тайна самого рассудка.

Такова самая первая задача — добро и зло, и затем все, из нее вытекающее.

18. Логические законы не выводятся путем обобщения из наблюдения психических явлений. Нет, они суть законы подлинно онтологические, законы бытия. Но умозрение законов сущего искажено идеальным ограничением, благодаря которому мы видим границы, коих нет на деле. В преображенном бытии не новые логические законы воцаряются в отмену прежних, но отменяется отрицательно-ограничительная сторона законов и тем самым в новом смысле утверждается положительная. Преображение ума — это реальное обогащение его, совершаемое через отмену идеальных ограничений.

Сказанное относится как к закону тожества в том смысле, какой выяснен был в части первой, так и к прочим законам логики.

19. Сущностью понятия называется его объективная слагающая, т. е. умопостигаемое настроение.

Если сущности не суть настроения, они суть безусловные тайны, т. е. даже уже не тайны, просто ничем друг от друга не отличимые размноженные ничто. Сущность есть либо настроение, либо ничто.

20. Ум постигает сущность, как настроение. Акт познавания начинается вниманием, завершается усвоением и исчерпанием. Исчерпание переживается болезненно, как удар нырнувшего пловца на дно. Легко постигаемые умопостигаемые настроения — сущности незначительных предметов вызывают тошноту, чувство пошлости.

Начинается всякое постижение с настроения тайны, и оно то и есть собственно то, ради чего стоит познавать. Но чаще всего предметы постижения обманывают нас — слишком часто они влекут только внешней таинственностью, а глубочайшей тайны в них нет.

21. Всякая сущность постигается через то, что становится настроением познающего. Но сущность одного понятия по самому логическому содержанию своему непостижима в настроении до конца; это сущность тайны в отвлеченном значении этого слова, сущность тайны вообще, в себе. В самом деле, если бы сущность тайны была постигнута, то уже не было бы настроения тайны; между тем, умопостигаемое настроение, объективная слагающая понятия, есть именно то, что повторяется в каждом новом обращении к предмету.

Чем глубже постижение понятия тайны, тем оно более познается, как тайна, т. е. тем таинственнее. Следовательно, это понятие непостижимо, однако не в том смысле, что его нельзя постигать, переживая в настроении, но в том смысле, что самым постижением постигается его непостижимость. Здесь знание идет бесконечным углублением настроения.