Виктор Попов - Современная дипломатия. Теория и практика. Дипломатия - наука и искусство

В последнее десятилетие все наиболее крупные государства мира стали обращать большее внимание на подготовку посольствами и министерствами научно обоснованных рекомендаций, прежде всего прогнозирование событий, то есть такой информации, которая носила бы упреждающий характер и могла бы позволить правительству принять соответствующие меры. Алан Жюппе, став министром иностранных дел, в своей реформистской программе французской дипломатии поставил одной из главных задач повышение посольствами качества экспертизы, анализа положения в разных районах мира, и прежде всего охваченных кризисом. Он акцентировал при этом внимание на необходимости рассмотрения событий в их развитии и на этой базе — строительства превентивной дипломатии и выра-

ботки посольствами стратегического плана продвижения интересов Франции в странах пребывания’.

Говоря о работе МИД России в начале 90-х годов, президент России Б.Н. Ельцин высказал неудовлетворение анализом положения в посольствах зарубежных стран. Он отметил положительные аналитические материалы только двух российских посольств - в США и Англии. Конечно, правильный, объективный анализ включает в себя и прогнозирование событий, и выводы, и предложения тех или других действий. Как справедливо отмечает профессор Н.С. Леонов, «актуальность информации состоит в том, что она помогает принятию решений по важным проблемам, которые ставит нам жизнь» 82 82 ТАСС. - 1993. - 2 сент. 83 83 Леонов Н.С. Информационно-аналитическая работа в загранучреждениях. -М„ 1996. -С. 81. .

В своем выступлении в Дипломатической академии в марте 1997 г. министр иностранных дел России Е.М. Примаков (действительный член Академии наук России, автор многих работ по международным отношениям и Ближнему Востоку, в свое время профессор Дипломатической академии), подчеркнув важность научного прогнозирования в дипломатии, сказал, что к этому процессу должны шире привлекаться и ученые академии 84 84 Выступление Е.М. Примакова в Дипломатической академии в марте 1997 г. (запись автора). .

Аналогичную задачу выдвинул перед английским министерством иностранных дел при вступлении на свой пост в 1995 г. М. Риф-кинд. Наметив основные линии будущей английской дипломатии, он отверг прежний принцип «баланса в Европе» (который предусматривал такое противостояние в континентальной Западной Европе, при котором ни одна страна не могла занять первое место) 85 85 «Баланс сил не является и не может являться основой нашей международной политики в Европе», - сказал Рифкинд. (ИТАР-ТАСС. - 19 окт. 1995 г.) . Он призвал выработать научно обоснованную линию дипломатии страны. Характерно, что это было им сделано в Чэтэм-хаузе - Королевском исследовательском институте международных отношений, который называют мозговым центром Форин оффис, подчеркнув тем самым, что новая политическая линия английской дипломатии должна быть научно обоснована (к слову скажем, что научно-исследовательский отдел самого МИД Англии - самый крупный в составе министерства. Он насчитывает 70 сотрудников) 86 86 3 Матвеев В.М. Британская дипломатическая служба. - М., 1984. - С. 105. .

Мы говорим об универсальной дипломатии, но ведь

Дипломатия дипломатия каждой страны может чем-то отличаться Востока „

от общестандартнои, в частности часто упоминается

термин «восточная дипломатия». Возникает вопрос: существует ли такая? И если да, то чем она отличается от универсальной? Дипломатия восточных государств, или, лучше сказать, незападных государств, конечно, имеет свою специфику и свои особенности. Начать с того, что дипломатия большинства восточных государств складывалась в своеобразной обстановке, в условиях изоляции (Китай, Япония) или в условиях зависимости от империалистических государств (Индия, другие азиатские и африканские страны и тот же Китай).

Перед ними стояла двоякая задача: добиться полной независимости от империалистических государств и в то же время вписаться в западную дипломатию, с которой им приходилось иметь дело. Они вынуждены были отражать «дипломатию» угроз, запугивания, вмешательства в их внутренние дела. Они видели вероломство, ложь западной дипломатии, ее макиавеллизм. И наивно было бы думать, что на это отношение к ним они отвечали бы «дипломатией доверия». Наоборот, они нередко прибегали к аналогичным методам - еше большей изощренности, крайнему недоверию, а на обман восточная дипломатия отвечала хитростью, лукавством, различными уловками. Хитрость возводилась в степень доблести, ибо против «стаи волков» (так характеризовал один из китайских политиков западных деятелей') не было другого оружия, кроме лукавства и ловкости.

На Востоке хитрость считалась синонимом мудрости, умственной ловкости. В России была пословица: «Хитростью силу поборют». Именно такое значение придавали на Востоке хитрости в дипломатии и торговле. И в восточной дипломатии она нисколько не осуждалась, потому что речь шла о том, чтобы хитростью перехитрить хитрость западных стран. Известно, что Г.В. Чичерин, прекрасно знавший Восток (и именно при нем Советская Россия установила Дружественные или хорошие отношения с Турцией, Афганистаном, Ираном), требовал от наших дипломатов прямо противоположной Западу политики мира и дружбы с восточными странами, невмешательства в их внутренние дела. Вместе с тем он писал послам на Востоке, что в отношениях с восточными политиками и дипломатами они «должны быть настороже», «не верить их похвалам, не верить угрозам, не верить обещаниям». 87 87 История дипломатии. - Т. 1. - С. 775.

Видный советский дипломат А.П. Павлов (наш посол в Бельгии, Франции, постоянный представитель СССР при ЮНЕСКО), руководивший делегацией на переговорах с Ираном по пограничным вопросам, рассказывал мне:

«На переговорах встал вопрос о том, кто какие столбы будет ставить - какую часть мы, какую Иран. Я предложил, чтобы нечетные столбы ставили мы, а четные - иранцы. Иранский представитель немедленно возразил. Тогда я сказал, что мы согласны и на другое - нечетные столбы будет ставить Иран. Тогда иранский представитель взял свое предложение обратно, сказав: «Нам надо подумать». Несколько раз он менял свою точку зрения и наконец, прежде чем решиться дать окончательный ответ, спросил меня: «А почему Вы хотели взять нечетные номера? А почему Вы сразу согласились на мое предложение отдать нам четные номера? Вы рассчитывали на то, что мы не согласимся?» Я еще раз сказал ему, что мы не видим разницы в номерах. Возможно только, что столбов с нечетными номерами будет на один больше. Иранский представитель видел в нашем первом предложении какую-то хитрость (вот, дескать, первый номер будет за Советским Союзом!), и мне кажется, что он не поверил и моему объяснению» 87 87 История дипломатии. - Т. 1. - С. 775. .