Герда Грау - Серый как пепел

Если исходить из того, что покончить с собой Эндрюс не планировал, то плавки были нужны для комфорта, а не для того, чтобы сбить всех со следа. Совет взять еду говорил о том, что вылезать оттуда, где Эндрюс собирался сидеть в плавках, не то затруднительно, не то невозможно в принципе больше одного раза. Накануне экзаменов. Один. В воде.

Лаудер остановился, развернулся и быстрым шагом направился к собственному лабораторному корпусу, толкнул дверь, зажег свет и бросил взгляд на пульт, где горела красная лампочка. Он бегом поднялся по лестнице и оказался в небольшом круглом помещении, центр которого занимал пузатый агрегат со сдвижной крышкой. Крышка была закрыта, и только свечение управляющей консоли говорило о том, что автоматика активна.

Это была депривационная камера для лабораторных работ выпускного курса. Форменная одежда Головастика аккуратно висела на вешалке. Лаудер посмотрел на таймер. Галлюцинации отмечаются через семьдесят два часа пребывания в камере, расстройство памяти и сознания — через сто двадцать, необратимые изменения в психике через сто восемьдесят. Эндрюс провел в камере около ста часов.

Лаудер закрыл дверь на замок, зажег свет, активировал пульт управления камерой и нажал кнопку. Крышка осветилась и медленно поехала в сторону. Он сдернул со стены аптечку, высыпал ее содержимое на стол, нашарил среди лекарств шприц с транквилизатором, пару шприцов со стимуляторами, снотворное, и был готов к любой реакции Эндрюса на внезапный раздражитель, лишь бы эта реакция была. Но сто часов слишком убедительно говорили о том, что реакции может не быть никакой и в лучшем случае понадобится реанимация с последующей длительной реабилитацией.

Головастик лежал с закрытыми глазами, и водонепроницаемый шлем со щитком на глазах поддерживал на плаву его голову, а перчатки — руки. Лаудер нажал кнопку слива и смотрел, как Эндрюс постепенно опускается вниз. За несколько сантиметров до дна Лаудер остановил слив, чтобы удар ягодицами не стал для Головастика дополнительным шокирующим фактором, на который его психика неизвестно как отреагирует. Ярко-красные трусы Эндрюса выглядели идиотски оптимистично в сложившейся ситуации, а гель, который наносят на тело для предотвращения контакта кожи с солевым раствором, придавал ему неестественный загорелый вид, точно дело и вправду было на пляже.

— Kellemes karácsonyt! — вдруг тихо сказал по-венгерски Головастик.

Лаудер вздрогнул.

— И тебя с праздником, — ответил он, пытаясь на слух определить степень поражения мозга Эндрюса.

— Ön katolikus? — сосредоточенно спросил Головастик.

— Эндрюс? — Лаудер посмотрел на его лицо, напряженное, словно тот прислушивался к невидимому собеседнику, приподнял щиток на шлеме, но Эндрюс этого не заметил, потому что глаза его были плотно зажмурены.

— Gratulálok, — хмуро сказал он кому-то сбоку от себя.

Лаудер придержал Эндрюса за шею, чтобы снять шлем, но неожиданно для него Головастик подпрыгнул и ударился головой о бортик камеры, от удара потерял равновесие и свалился обратно в воду, подняв волну брызг. Судорожными движениями он сдирал с себя перчатки, пока Лаудер пытался прижать скользкого как рыба Головастика ко дну камеры. Когда почти удалось его зафиксировать, у Эндрюса из уха выпал и повис на проводе лингвовкладыш, из которого женский голос жизнерадостно спросил по-венгерски, рождество ли сейчас или новый год, и не католик ли ее собеседник? Лаудер от неожиданности ослабил хватку, и Головастик, не удержавшись, плюхнулся в солевой раствор носом.

Мокрый и злой Эндрюс, завернутый в полотенце, пошатываясь, стоял босиком на полу и ждал, пока Лаудер снимет с него датчики и разрешит одеться. Лаудер тем временем следил за кривыми мозговой активности и гормональными показателями, растущими на экране, периодически поглядывая на Эндрюса, который почесывался от высыхающего липкого геля — в душ его Лаудер не пустил.

Норма. Норма. Норма.

Лаудер незаметно вытер лоб и кивнул на кресло, которое привел в полулежачее положение.

— Ложись и клади руку на подставку, — приказал он Эндрюсу.

— Не имеете права, — отважно ответил Головастик.

— Еще слово о моих правах, и ты вылетишь из училища, как пробка из бутылки, — угрожающе пообещал Лаудер. — Все еще хочешь поговорить?

Эндрюс молча плюхнулся в кресло и вложил руку в держатель, глядя в сторону. Лаудер ввел ему под кожу иглу-детектор, закрепил на нем анализатор, развернул к себе монитор, чтобы Эндрюс не видел показателей.

— Сколько времени ты провел в воде?

— Не знаю, — честно сказал Эндрюс. — Я сначала считал, а потом отвлекся, когда иностранные языки начались в наушнике. Чуть меньше суток, точнее около двадцати — двадцати двух часов.

— Почему именно столько?

— У меня еда осталась.

— Есть не хотелось?

— Нет.

— Спать?

— Нет.

— Самочувствие?

— Хорошее, — ответил Эндрюс.

Лаудер задумчиво посмотрел на него, потом на показатели на экране.

— Ты знаешь, для чего предназначена эта камера?

— Знаю.

— Для чего?

— Для идеальных условий для работы. Повышает внимательность, снижает утомляемость, позволяет не отвлекаться и концентрироваться на поставленных задачах.

Лаудер на секунду потерял дар речи.

— Кто тебе такое сказал?

Эндрюс открыл было рот, чтобы ответить, но заподозрив неладное, тут же его захлопнул и уставился себе в колени.

— Никто. Я сам так решил.

— Врешь, — хладнокровно ответил Лаудер. — Ты понятия не имел об этой камере, и залезть в нее сам не смог бы без посторонней помощи. Кто тебе помогал?

— Никто. Я сам.

— Глупо, Эндрюс. Это была идея Уоррена?

— Нет, только моя.

— А теперь меня слушай, Головастик, — приказал Лаудер. — Устройство, в которое ты залез, называется флоатинг-камера или камера сенсорной депривации. Она способна свести с ума взрослого психически устойчивого человека за время гораздо меньшее, чем ты пробыл в ней. Ты провел в ней не одни, а четверо суток. Кто-то отличным образом тебя подставил, чтобы ты провалил экзамены, а может быть и остался инвалидом. Про репутацию училища я сейчас не говорю. Будешь и дальше покрывать этого человека или примешь правильное решение?

Эндрюс закусил губу.

— Не валяй дурака, Головастик, — дружески сказал Лаудер. — Давай обойдемся без драмы. Ты знаешь, что я могу вытрясти из тебя все, что угодно?

— Знаю, — хрипло сказал Эндрюс.

— Зачем тебе это?

Эндрюс молчал, глядя себе под ноги.

— Назовешь имя сам?

— Нет.

Лаудер прищурился. Судя по показателям, которые были в норме, сумасшедшим Эндрюс не был, его решение было осознанным. Никакое имя Лаудеру не было нужно, Стюарт и так сказал все и даже больше, но Головастик об этом не знал. Лаудер нажал кнопку переговорника на столе и сказал: