Николай Феофанов - Таганай

– Хорошо, – Нестеров вдруг дружелюбно улыбнулся Моляке и сделал вид, что отворачивается от него.

На лице доктора появилось выражение недоумения, но торжествовать было рано. Нестеров левой рукой, на которой не было перстня, зажал нос. Моляка совсем перестал понимать, что происходит. Но тут директор музея взмахнул перед его лицом своей правой рукой. Из приоткрытой крышки перстня вылетела какая-то белая взвесь. На секунду она замерла в воздухе и доктор с закатившимися глазами опал на краешек кровати Коробова.

– Закрой дверь! – скомандовал Нестеров лейтенанту Андросову и, взяв Моляку за шиворот, потащил его к стулу возле стены.

В это же время к зданию управления КГБ в Златоусте подъехал армейский грузовик, тщательно заляпанный грязью. Из кабины буквально выпрыгнули Листровский с Шакулиным и помчались к входу в заведение.

– Бегом, переодевайтесь! – обратился капитан к Шакулину. – Я пока найду подмогу, пара оперативников нам может пригодиться.

Лейтенант помчался в их кабинет, а Листровский подошел к дежурному, ему нужен был полковник Верещагин, тот, что сидел во главе комиссии при допросе о нападении существа на их спецотряд и который сейчас был поставлен курировать все расследование.

Дежурный, младший лейтенант, поднялся и отдал честь капитану. Тот жестом показал ему вернуться обратно на место.

– Полковник Верещагин у себя? – осведомился он.

– Он позади вас, товарищ капитан.

Листровский развернулся, позади него и вправду стоял Верещагин.

– Ну? Уже три дня прошло. Насколько я знаю, никаких активных действий так предпринято и не было. – Полковник был явно недоволен. – Пройдемся, Листровский? – он показал в сторону улицы.

Капитан побарабанил пальцами по кабинке дежурного, гулять времени сейчас не было вообще, но вид Верещагина указывал на то, что надо пойти и постараться побыстрее все оговорить.

Они вышли на крыльцо и встали чуть в сторонке.

– Завтра вечером я должен отправить отчет на Лубянку, – начал Верещагин. – О чем мне там писать? Отряд Барышкова сидит на кордоне без дела уже три дня. Вы с лейтенантом где-то пропадаете.

Листровский обдумывал, что же ответить. Пересказать легенду, услышанную от лесных братьев, верный путь к досрочному отстранению от дела. Есть еще одно, ему очень нужна бумага о всемерных полномочиях, чтобы если что, нейтрализовать Коробова.

– Тщательно исследовали местность, – ответил капитан. – Существо умнее обычного зверя и несколько раз на одно и то же не клюнет. Разработали план. Соорудим двойную ловушку, – здесь Листровский стал откровенно выдумывать, – если зверя нельзя подстрелить, попробуем его надеть на большие шипы, выроем волчью яму, главное, приманить. – Говорить о кружке натуралистов, Коробове, о всяких меченых смысла не было еще и потому, что пока оборотень не уничтожен, это никого интересовать не будет. – Есть определенные обстоятельства, товарищ полковник, которые могут помешать изловить зверя живьем, могут быть очень серьезные потери личного состава. Мне нужно ваше устное согласие убить существо при первой же возможности. Думаю, лаборатория той настойчивой мадам не сильно пострадает от отсутствия нашего экземпляра. К тому же мы еще намучаемся с его транспортировкой, с такими-то размерами и повадками. Если его нельзя подстрелить, то и усыпить вряд ли удастся.

Верещагин глубоко вздохнул, выслушав капитана.

– Да, вообще Листровский, ты знаешь, мне тоже затея с поимкой совсем не нравится. Если все так, как вы тогда на допросе дружно описывали, то я за уничтожение. Кем бы оно ни было. И всем нам проще станет. Так что, да. Давай, разбирайся со зверем своими методами.

– Хорошо, но нужно еще кое-что. Я уверен в том, что есть один человек, на которого зверя приманить проще всего. Это первый из пострадавших от его нападений еще двухлетней давности.

– Некто Коробов, которого чуть не похоронили? – уточнил Верещагин.

– Он, – кивнул капитан. – Сейчас Коробов представляет из себя живой овощ. Совершенно лишился рассудка. Родственников нет. Могу предоставить материалы, подтверждающие все это. Суть просьбы такова. Мы хотим использовать душевнобольного, как приманку, но для него сия затея может стать окончанием жизни. Поэтому мне необходима бумага соответствующего содержания.

Верещагин внимательно посмотрел в глаза Листровскому, он понял, что за бумагу тот требует.

– Ладно, ты ее получишь, завтра, но сначала дай мне все медицинские карты Коробова. Отправить на заклание гражданского – тяжелее, чем солдата, который обязан подчиняться приказам. Я должен быть уверен.

– Все будет. – Листровский уже думал о том, что было бы неплохо на этом и закончить беседу.

– Так, я придумаю для завтрашнего отчета что-нибудь. – Полковник погрозил пальцем. – Но дальше буду освещать только твои действия.

– Все ясно, товарищ полковник.

– Свободен, капитан. Но завтра с утра ко мне с показаниями по Коробову.

– Я понял.

Верещагин остался дышать свежим воздухом на крыльце, а Листровский двинулся обратно в здание. У столика дежурного его ждал переодевшийся Шакулин. Листровский показал глазами, что так, мол, получилось.

– Общался с начальством, – кинул он Шакулину, подойдя к столику. – Дежурный, мне нужны два свободных оперативника для выезда. Нужно найти в кратчайшие сроки, стартуем через десять минут. Автомобиль есть.

– Будет сделано, товарищ капитан, – отсалютовал дежурный лейтенант и тут же стал набирать номер по телефону.

Моляка молча смотрел на раскачивающийся перед ним небольшой предмет. Это был каменный перстень Нестерова. Нанизанный на тонкую нить, перстень совершал амплитудные колебания из стороны в сторону. Глаза психиатра были полуоткрыты, взгляд казался стеклянным. Сам Нестеров стоял рядом с ним и негромким монотонным голосом повторял по несколько раз одни и те же фразы.

– … сейчас ты встанешь, поможешь нам погрузить твоего пациента на каталку, и мы вместе пойдем к машине. Ты выполняешь только мои указания. Только мои указания.

Глаза Моляки были направлены ровно вперед, в середину описываемой перстнем дуги.

– … теперь я досчитаю до трех, ты поднимешься, и мы вместе с пациентом выйдем из клиники. Итак, один. – Маятник качнулся туда-сюда. – Два. Три. Все, можешь вставать.

Моляка поднялся с места.

Нестеров вернулся к Коробову. Тот продолжал болтать ступнями и глядеть в потолок с абсолютно отстраненным видом.

– Ты еще не знаешь, что тебе уготовано, – проговорил Нестеров, обращаясь как бы к больному, но примеряясь при этом, как бы его взять и положить на каталку. – Андросов, ну, помоги же мне!

Лейтенант милиции скоренько подошел с другой стороны кровати вместе с каталкой.