Николай Феофанов - Таганай

Колямбо лежал и лежал дальше, глядя на снег. Точнее не на сам снег, а на снег как фон. Ему сейчас было без разницы, куда смотреть. Главное, что нет ощущений и нет мыслей, а значит, нет оценки окружающего мира и условий, которые преподносит окружающий мир. Но, к сожалению, такие моменты длятся недолго. Человека наградили, а может быть, лучше сказать, наказали, слишком развитым мозгом. И основным отличием такого мозга является его крайне сильное желание о чем-нибудь подумать. Возможно, ты и не хочешь думать. Ну, и пусть. Он, мозг, подумает за тебя сам. Тогда и тебе придется подумать вместе с ним. Ты человек. А раз так, то думай.

И Колямбо подумал уже более серьезно. Стало ясно, что он валяется у подножия первого из Трех братьев, где-то в пяти метрах от того места, куда днем ранее сначала удачно приземлился он, а потом менее удачно – Димка. С того все и началось. Хотя нет, началось все раньше, с того, что Бамбуку приспичило залезть на эту скалу. А все остальные ярые скалолазы одобрили его порыв. Ненормальные!

Колямбо согласился сам с собой, два раза легко кивнув головой. Вот так, проявил слабость, не выдержал до конца свою позицию, пошел под напором других людей, в итоге, и сам чуть не пострадал, и… Димка.

Сейчас он вдруг почувствовал, что к нему вернулось ощущение вкуса. Вкуса во рту. Снова этот мерзкий вкус. В голове мелькнула картинка – длинный звериный нос, видна полуоткрытая пасть, из которой свисает слюна, и… о нет, вот он, тот самый ужасный вкус, и еще запах, запах слюны из пасти.

Колямбо резко тряхнул головой, чтобы убрать эти мысли. Он тут же привстал и огляделся вокруг. Правильная терапия. Хочешь убрать ненужные мысли – займи мозг другими. Эффект замещения. Дай мозгу другую пищу, если не хочешь, чтобы он жевал эту. Проблема в том, что жует мозг постоянно, и только во сне приостанавливается. И то, поговаривают, продолжает пожевывать. Причем настолько странно, что на утро думаешь, что же он ночью нажевал.

Деятельность мозга напрямую связана с психикой индивидуума. Колямбо тут же припомнил, что Фрейд утверждал, будто в основе психики человека лежат всего два фундаментальных желания – самосохранение и секс. Не будем с ним спорить. Фрейд знал, о чем говорил. Секс, так секс.

Итак, после того как Колямбо осмотрелся по сторонам, он уловил три вещи. Первое – он у Трех братьев, это точно. Второе – сейчас день. Третье – вокруг никого нет, все тихо. И еще подсознательно Колямбо понимал, что в основе его психики и работы мозга лежит, в том числе, секс, секс и ничего кроме секса. Между прочим, секс сейчас был бы очень кстати. Правда, третье – то, что вокруг никого нет, отменяло возможность секса. Секс был невозможен. И этот факт несколько омрачал картину, так как от темы секса пришлось перейти к куда более насущным заботам. Например, что пора бы встать со снега и куда-нибудь двинуться.

Колямбо резко поднялся на ноги и тут же пожалел об этом. Волна крови прилила к голове, в глазах потемнело, его слегка повело в сторону. Колямбо замер и подождал пару секунд, чтобы все устаканилось. Он снова осмотрелся. Позади была отвесная стена первого из Трех братьев, перед ним – лес, медленно поднимающийся вверх, туда, к двум следующим скалам.

В глазах опять заплясали непонятные мутные образы, все порозовело, он будто бы смотрел на мир сквозь призму, окрашенную в светло розовый цвет. Колямбо почему-то стал чаще дышать, словно ему недоставало воздуха.

Затем он произвел пару шагов к тому месту, где день назад приземлился со скалы. В его висках такое движение отдалось сильными ударами, пришлось даже вскрикнуть от боли, и остановиться. На лице Колямбо читалось серьезное недомогание. Он сделал еще одну попытку пройтись, боль в висках повторилась, стало совсем дурно. Все вокруг приняло розовый оттенок. В мозг на миг влетела картинка: длинная звериная пасть, из пасти ужасно пахнет слюной. Причем картинка была с ракурса, как будто глаза Колямбо временно заместили глаза того самого зверя.

Колямбо очень глубоко вдохнул воздух, пытаясь насытить свою кровь кислородом. Тошнота не проходила. Он схватился правой рукой за выступ скалы и болезненным взглядом уставился на розовеющее перед ним лесное пространство.

«Что со мной?» – пронеслось в его голове. Он стоял и стоял, держась за каменную стену, силясь отыскать в глубинах своего состояния ответ на только что заданный вопрос. Но самым плохим было то, что вопрос даже не доходил до сознания, оно гуляло где-то неподалеку. Колямбо сильно затошнило, голова раскалывалась. А еще этот дурманящий розовый фон перед глазами, зовущий куда-то идти!

«Надо идти!» – выдавил, наконец, мозг. И Колямбо небольшими неверными шагами двинулся… вверх, к следующим Братьям. Он шел, ничего не соображая, потому что не мог соображать. Со стороны он напоминал зомби, теряющего силу и готового вот-вот грохнуться в снег и больше не подняться. Иногда Колямбо останавливался, чувствуя позывы к тошноте, и чуть нагибался вперед. Розовая пелена заслоняла все перед его взором. Он недолго дышал широко открытым ртом, а потом снова начинал свой медленный ход. Картинка звериной морды со стороны глаз этой же морды часто мелькала в пустом пространстве его мозга. И все вокруг пахло слюнями из пасти зверя. Тошнота только прибавлялась и прибавлялась. Казалось, еще одно такое явление морды в мозг с еще более мощным ощущением слюней, и его точно вывернет наизнанку.

Лес вокруг становился гуще и плотнее. Временами Колямбо протискивался сквозь свисающие до земли снежные лапы колючих елей. Три брата уже давным-давно остались позади. Правда, Колямбо этого не понимал, он шел вперед, ну, или почти вперед. По его лицу хлестали тонкие ветки голых кустарников, а ноги, попадая на замаскированные под розовым снегом камни средней величины, соскальзывали в сторону, рискуя подвернуться в любой момент.

Когда Колямбо в очередной раз остановился, испытывая серьезный тошнотворный позыв, его взгляд упал на группу из трех елей, примерно одного роста и размера. Они росли чуть правее, в десяти метрах. Колямбо, не шевелясь, смотрел на них секунд двадцать, и тут его мозг выдал более-менее внятную мысль за последние два часа ходьбы: «Я видел их раньше. Вот так же эти елки стояли рядо, я смотрел на них с этой же стороны. Точно. Я уже стоял прямо перед ними. Вон, кем-то небрежно спиленный пенек. На нем, так же – шляпкой от гриба, лежал снег».

На Колямбо нахлынула волна «дежа вю». Но если раньше от приступов ему становилось дурно, то теперь неожиданно немного полегчало. И Колямбо, как это всегда делает любой, кого мучают «дежа вю», перевел свой взгляд в сторону от предмета, вызвавшего приступ, чтобы смена картинки помогла свести приступ на нет. Но, как и всегда, переводя взгляд в другое место, ты понимаешь, что и тогда сделал то же самое. От чего приступ делается еще отчетливей, становится еще хуже. Сейчас приступ тоже стал отчетливей, но Колямбо стало лучше. Видимо, сработала поговорка – «клин вышибают клином!».