Наталья Филимонова - Нога судьбы, или Истории, рассказанные за чашечкой кофе

Ну вот. Целебный отвар должен вывести яд. Мазь снимет воспаления и заживит ожоги и раны. Сегодня больше ничего не сделать. Если ночь переживет – будет дальше жить воин.

Оставалось, правда, решить еще одну проблему. Целебное питье уже начало действовать – и жар сменился ознобом, мужчину била теперь крупная дрожь, а его тонкие губы практически побелели.

Для успешного выздоровления воину необходимо было тепло. Да и лежать на лавке ему не стоит – будет метаться в лихорадке, упадет, этого ему только и не хватало, пожалуй.

Ягенка глубоко вздохнула и мрачно усмехнулась. Ну что ж. Придется, видимо, уступить ему свое спальное место – на печи. А вот как его туда… перенести? На руках? Ну нетушки! Поворочав мужчину во время раздевания, Ягенка уже убедилась, что весит он немало – во всяком случае, для нее, довольно хрупкой девушки.

Решение вскоре пришло – при этом Ягенка даже досадливо поморщилась: как она могла не подумать об этом сразу? Все ж таки она – не простая травница. Привратница – и не знает, как человека переместить. В Сумеречье кому расскажи, засмеют. Так Ягенка мрачно рассуждала, забираясь на печь. Ну… размеры у нее с воином, конечно, разные – он и ростом выше, и в плечах пошире будет. Но если, к примеру, обнять одеяло… и еще подушку, нет, две подушки. Вот так в самый раз. Посмотрела на воина, чуть скосила глаза – и переместилась. Теперь уже мужчина лежал на печи, а она – полусидела на лавке. Подушку, пожалуй, стоит ему вернуть. Хотя бы одну.

Подошла к печи, осторожно приподняла голову мужчины, подложила под нее подушку. Мужчина спал беспокойно, дышал тяжело. Всматриваясь в его лицо, девушка прислонилась к печи и неожиданно для самой себя разрыдалась. Такой вдруг страшной показалась мысль, что этот незнакомец мог умереть всего лишь оттого, что она не спешила ему помочь – умереть, выходит, по ее, Ягенки, вине! В этих слезах смешались ее ужас и злость на саму себя и на воина, который так искусно не подавал виду, как ему больно, что она могла и не заметить стоящей на ее же крыльце смерти. Опять – на ее крыльце…

Сил практически уже не оставалось. Чувствовала Ягенка себя так, будто вспахала целое поле. Однако предстояло сделать еще кое-что… В конце концов, заставив себя думать о деле, девушка прошлась вдоль полок и стола, собирая в узелок пузырьки и снадобья. Из дома вышла тихонько, практически бесшумно притворив за собой дверь. Она смертельно устала, но обещания надо выполнять. Да и самой жалко олениху Паленку с ее детенышем.

…Вернулась домой, когда в лесу уже стояла ночь, а на черном небе сияли крупные звезды. Темноты Ягенка не боялась – эта темнота, лесная, была родной и уютной, как материнский платок на плечах. Войдя в дом, прикрыла дверь за собой и тяжело опустилась на лавку. Свечи зажигать уже нет смысла… Стоит, наверное, и самой поспать – завтра с раненым еще придется повозиться. И не только, пожалуй, завтра. Да и Паленке с малышом помощь будет еще нужна. На минуту задумалась, где теперь ложиться, когда собственное место на печи оказалось занято. В избе была и вторая камора, где когда-то, когда живы были родители, ночевала сама Ягенка. Но уходить туда было боязно – а ну как раненому что-то понадобится, ну как он с печи упадет, ну как…

Кое-как стянув с себя сарафан и оставшись в рубахе, девушка улеглась на лавку у двери.

Жестко на лавке. И дует от двери… холодно. Поразмыслив, Ягенка хмыкнула, пожала плечами и встала. На ощупь подошла к печи, прикоснулась к щеке мужчины. Его дыхание выровнялась, озноб начал спадать – теперь просто спит. Хорошо. Снова пожала в темноте плечами и забралась на печь вместе с одеялом. Заботливо укрыла воина, подоткнула одеяло вокруг него и себя. Прижалась спиной к его боку. Тепло. Вот и ладно. И пусть. Все завтра.

Проснувшись наутро, Ягенка не сразу вспомнила события вчерашнего дня. Не открыв еще глаза, удивилась странному, чужому запаху. А открыв их, обнаружила, что лежит головой на плече безмятежно спящего незнакомца.

– Ох… – вчерашний день вспомнился разом, и Ягенка слегка отстранилась, разглядывая своего гостя. Накануне на это не было толком ни времени, ни сил, а теперь утреннее солнце, заглянувшее в окно, осветило его, будто приглашая полюбоваться.

А ведь и впрямь залюбоваться можно, неожиданно для себя поняла Ягенка. Красавцем ее гостя было не назвать, но что-то было в нем, притягивающее взгляд и заставляющее его задержаться. Лицо узкое, с резко очерченными скулами и не менее резким профилем. Борода коротко острижена. Волосы черные, как смоль, немного вьются, и такие же черные длинные прямые ресницы. Чужеземец? И наряд-то у него нездешний. И как только его в княжескую дружину занесло? Впрочем, кажется, старый князь когда-то женился на чужеземке, может с ней и свита какая приехала да осталась.

…Кожа кажется совсем белой, но это, должно быть, болезненная бледность. Не богатырь – тот же Иванушка шире в плечах – хотя и хилым не назовешь. Скорее худощав и жилист, весь будто из горячего камня выточен.

«Надо же, о чем я только думаю?», – удивилась девушка про себя, однако тут же задумалась – интересно, какого цвета у него глаза? Не помню…

Осторожно, стараясь не потревожить спящего воина, Ягенка слезла с печи. Взялась за край сползшего одеяла, чтобы поправить его, и ненароком прикоснулась к руке мужчины. И тут же замерла: воин в этот момент пошевелился и вздохнул, а затем распахнул глаза.

– Ты?.. – это было сказано так тихо, что можно было принять за еще один вздох.

– Что? – Ягенка заметалась взглядом по комнате. – Может, пить?

Воин едва заметно качнул головой, а затем, с трудом подняв правую руку, вдруг поймал ладонь девушки и поднес к своему лицу. На секунду прижал ее кисть к сухим воспаленным губам, а потом вновь уронил руку и бессильно закрыл глаза.

Несколько секунд Ягенка продолжала вглядываться в его лицо, затем решительно отвернулась. Надо было приготовить бульон и отвар, навестить олениху и переделать еще множество дел. Нет у нее времени на то, чтобы размышлять о руках, губах и взглядах.

…А глаза у него – синие. Как осеннее небо в ясный день.

– Ты обещал! – Ягенка стояла перед лешим, уперев руки в боки, и смотрела на него обвиняюще. – Ведь он погибнуть мог!

– Мог, не мог – не погиб же, – проворчал Леший. – Кто его, по-твоему, на твою избу вывел? Вот то-то же! И неча мне рассказывать, что я там обещал. С этим у меня счеты особые!

Несколько мгновений Леший молчал под тяжелым взглядом колдуньи.

– Это он Паленку подстрелил, – сообщил наконец неохотно. – Я в сердцах извести его вовсе хотел. Ну да раз ты за энтих охотников просила – тебе с ним, выходит, и возиться, так я рассудил.