Венди Хиггинс - Сладкое зло [litres]

— Можно? — спросил он, показывая на рукоятку.

— Давай.

Он бережно поднял предмет, взвесил на руке, перевернул на другую сторону. Ничего подобного этому металлическому блеску я никогда не видела.

— Не могу поверить, — прошептал Каидан.

— Что? Что это?

Каидан, судя по выражению лица, что-то понял. Он бережно вернул предмет на место, потер руки друг о друга и теперь с благоговейным ужасом пожирал шкатулку глазами.

Я протянула руку, чтобы тоже потрогать рукоятку, но как только мой палец коснулся металла, меня будто ударило током. Вскрикнув, я отдернула палец. Каидан выпрямился и поглядел на меня сквозь прядь волос. Его глаза округлились.

— Что это за вещь? — спросила я.

— Совершенно точно, что она изготовлена не на земле. Я думаю… — Каидан запнулся. — Нет, это невозможно. Меч Справедливости?

— А что это?

— Такими мечами были вооружены ангелы в небесной войне.

Теперь уже и я со страхом и почтением вытаращила глаза на предмет, лежащий в шкатулке.

— Но почему, — мое сердце забилось учащенно, — сестра Рут передала его мне?

— Только ангелы света могут сражаться такими мечами. Предание говорит, что лезвие появляется, только когда нужно и только в руках того, кто чист сердцем. Анна… это единственное известное оружие, которое может поразить духа-демона.

Мы посмотрели друг на друга. Теперь у нас была общая тайна, способная нас погубить.

— А почему, — повторила я свой вопрос, — сестра Рут передала его мне? — Сердце колотилось так, что быстрее уже невозможно.

Не знаю, сколько времени мы молча смотрели друг на друга, пытаясь понять смысл. Потом Каидан встал, нащупал в кармане телефон, обулся и пошел к двери.

— Мне надо проветрить голову. Пока ты была в монастыре, звонила Патти, я сказал ей о сестре Рут. Позвони ей со здешнего телефона, а я оплачу звонок, когда мы будем выезжать.

С этими словами он закрыл за собой дверь. Я осталась наедине со своим потрясением.

Сестра Рут дала мне оружие. А я совсем не умею обращаться с мечом. Мне что, надо будет убивать демонов? Если бы только я приехала в Лос-Анджелес раньше и поговорила с ней!

Я позвонила Патти с намерением подробно рассказать ей о свидании с отцом и наследстве сестры Рут, но тут вспомнила, как осторожно сама сестра обращалась с информацией. Она ведь настаивала на разговоре с глазу на глаз. Поэтому я сказала Патти, что все хорошо, а подробности будут по возвращении. Телефон казался мне небезопасным.

— У тебя измученный голос, милая, — сказала Патти, когда я закончила. — Хорошо бы тебе отдохнуть. А завтра поговорим еще. Договорились?

Повесив трубку, я в полном изнеможении повалилась на кровать. Что там делает Каидан, кому звонит? Не мое дело, конечно, но мне было как-то неспокойно. Послушать? Впрочем, если он хотел уединения, то наверняка ушел на милю отсюда.

Когда Каидан вернулся, я почти спала.

Всю ночь я металась и ворочалась, один раз проснулась от собственного крика, но что мне снилось — не помнила. Каидан всю ночь пролежал неподвижно в своей кровати, хотя его ровного дыхания, как при глубоком сне, я так и не услышала.

Видимо, под утро я всё-таки задремала, потому что очнулась от противного дребезжания на высокой ноте. Села в кровати. Каидан хлопнул ладонью по будильнику, который показывал полпятого утра, и сказал:

— Нам надо выехать рано.

Голос у него был ни капли не сонный и совершенно такой же убитый, как вчера вечером.

— О! Хорошо, встаю.

Было еще темно, когда мы выехали на магистраль. Меня, хоть я и успела принять горячий душ, все еще клонило в сон. В городе этим ранним воскресным утром стояла тишина, мы почти не встречали другие машины. Я заметила указатель на аэропорт и забеспокоилась — по дороге туда мы мимо аэропорта не проезжали. Я спросила Каидана:

— Куда мы едем?

Он прочистил горло и без тени сочувствия в голосе сказал:

— Ты сегодня возвращаешься домой.

У меня отвисла челюсть.

— Я всё организовал. Патти тебя встретит, когда твой самолет приземлится в Атланте.

Вот он — новый удар под дых.

— Почему? — выдавила я из себя.

Он ответил тихо, но твердо:

— Всё слишком усложнилось.

— Что ты имеешь в виду? Из-за меча или из-за меня?

— Из-за тебя.

А что я такого сделала, кроме того, что проявила к нему интерес? Это нечестно!

— Неужели, — спросила я, — для тебя невыносимо находиться рядом с кем-то, кого ты интересуешь?

— Я бы сказал, что твое чувство ко мне — не «интерес», а нечто большее. — В его голосе появились резкие нотки, руки вцепились в руль. — Сегодня ночью я видел вокруг тебя розовое облачко, как пузырь от жвачки.

— Ну и что?! — Я уже полностью проснулась и говорила в полный голос. — Я же не пыталась это тебе сказать. Да, показала, но не нарочно, просто потеряла на секунду контроль, — извини, пожалуйста!

Он свернул к аэропорту и со спокойствием, граничащим с холодностью и способным свести с ума, произнес:

— Не надо драм.

— А по-твоему, это не драма? Когда ты до рассвета бросаешь меня в аэропорту?

— Я передам тебя с рук на руки надежному сопровождающему и только потом уеду.

Его спокойствие выводило меня из себя.

— Можешь не беспокоиться!

Эти слова я прямо-таки выплюнула ему в лицо. Теперь мне было понятно, как получается, что люди в ярости ранят любимых жестокими речами. В голове у меня проносились всевозможные резкости, которые можно было бы ему сказать.

Он свернул к терминалу вылетов и завел машину на парковку.

Стремительно налетевший на меня гнев столь же стремительно сменился печалью.

— Я еще ни разу не летала на самолете, — сказала я, цепляясь за соломинку.

— Всё будет отлично.

— Я хочу остаться с тобой. — Это было отчаяние.

— Тебе нельзя, — ответил он, словно зомби. — Твой отец был прав. Ты должна как можно скорее оказаться дома. Я себе больше не доверяю.

— Себе? Не мне?

Каидан молча смотрел в ветровое стекло прямо перед собой. Я схватила его за плечо и дернула край футболки:

— Отвечай!

Он повернулся ко мне, и когда наши глаза встретились, маска спокойствия слетела с его лица, обнажив ярость и страх.

— Никому из нас не доверяю! Нам никогда и ни в каком качестве нельзя быть вместе. Это почти чудо, что ты до сих пор девственница. И если этот меч предназначен тебе, то ты должна держаться от меня подальше, потому что, клянусь, я не смогу сопротивляться, если ты сейчас попросишь поставить машину в гараж. — Он наклонился ближе. — Ты смогла бы не проглотить наркотик, если бы я раз, другой и третий клал его тебе на кончик языка? Смогла бы, Энн? Мы играем с огнем!

Он посмотрел мимо меня на аэропорт и тяжело вздохнул.