Венди Хиггинс - Сладкое зло [litres]

— Да уж — примерно как пуля и мишень. Уж поверьте мне. У меня на глазах юные испы гибли из-за того, что влюблялись и позволяли любви мешать их работе.

— Тут тебе не о чем беспокоиться, — вмешалась я, — потому что любви между нами нет. В этом смысле я ему не нравлюсь.

Отец шумно выдохнул.

— Что-то такое он наверняка чувствует — явно же не хочет, чтобы рядом с тобой был тот другой мальчик.

— Тебе нравится кто-то еще? — спросила Патти.

Я свернула ауру, затолкала все цвета внутрь и восстановила заслон. Проделав все это, представила себе на секунду нежную ямочку на щеке Копано, тут же отбросила картинку и ответила:

— Я еще не готова об этом думать.

Отец запрокинул голову к потолку, закрыл лицо огромными руками и, не отнимая их, произнес:

— Я слишком стар для таких вещей.

Неделю спустя начались занятия в школе. Джей предупреждал меня о массе сплетен и домыслов касательно нас со Скоттом на вечеринке, так что я приготовилась к худшему — но, как оказалось, не вполне.

Я ждала шепота за спиной. Как бы не так! Мне буквально шагу не давали ступить. Не помогло даже то, что я пожертвовала четырнадцать дюймов волос в «Локоны любви» [4] «Locks of Love» — американская благотворительная организация, принимающая пожертвования волосами и деньгами на изготовление париков для детей, которые потеряли волосы. , сделала платиновые пряди и подвела брови.

Перед уроками ко мне возле шкафчиков подошел Бобби Доналдсон, питчер университетской бейсбольной команды и выдающийся игрок, который со мной за всю жизнь слова не сказал, с ужасно красной аурой.

— Привет! Как жизнь?

— Спасибо, хорошо?

— Я Бобби. Ты откуда?

Я рассерженно захлопнула шкафчик, повесила на плечо фиолетово-черную сумку и попыталась заложить за уши длинные пряди.

— Я не новенькая. Ты меня знаешь. Анна Уитт.

Он пристально всмотрелся в мое лицо.

— Жаркий день сегодня… Что, правда ты?

Усилием воли не закатив демонстративно глаза, я прошла мимо него. Он бросился догонять.

— Так ты сошлась со Скоттом? — прокричал он сквозь радостный, как бывает в первый день, гул голосов.

— Нет, этого не было.

Я пошла быстрее, лавируя между другими учениками, но Бобби не отставал.

— А было бы круто. Слушай, давай куда-нибудь с тобой сходим?

Я остановилась так внезапно, что он врезался в проходившую мимо нас девочку.

— Бобби, это просто я. Та самая странная и робкая девочка, с которой ты последние три года ходил в молодежную группу и на естествознание, но ни разу не заговорил. Все, что я сделала, — это однажды побывала на вечеринке и постриглась.

— Я слышал, ты теперь уже не такая робкая.

И прежде чем я успела выдать неуклюжее возражение насчет того, как сильно он ошибается, он слегка ткнул меня в щеку согнутым пальцем и убежал в свой класс. Я проглотила желчь, которая стояла в горле, и сморгнула влагу, выступившую на глазах. Плакать из-за Бобби я не собиралась, какая разница, что он обо мне думает? И я отправилась на первый урок.

К ланчу стало ясно, что я недостаточно серьезно отнеслась к предупреждению Джея. Слухи вышли из-под контроля. Игнорировать взгляды и шепот еще можно, а прямо заданный вопрос — нет. Что у тебя произошло со Скоттом? Он говорит, ты все выдумываешь насчет наркотиков. Это правда, что у тебя роман с парнем из рок-группы? У меня в эти выходные вечеринка — придешь?

Я всем отвечала, что не хочу это обсуждать.

В этот день у меня был общий урок со Скоттом — опять испанский. Он сидел в другом конце класса и не глядел в мою сторону. И Вероника меня избегала — возможно, стеснялась истории с нашей «дружбой навек». Только эти двое во всей школе и не рвались со мной поговорить.

Я и раньше была не слишком общительной, но в первые недели этого года превратилась в абсолютную отшельницу. Сразу после школы я, опустив глаза, отправлялась домой. Никакого футбола. Никаких посиделок дома у Джея. И разумеется, никаких вечеринок и клубов.

И все же, как я ни старалась сделаться невидимой, все глаза были на мне. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не Лина, — только ей удалось меня встряхнуть и побудить к действию.

Лина, застенчивая и очень прилежная, нравилась мне тем, что никогда не старалась произвести впечатление на окружающих. Ее лицо обычно было скрыто копной сверкающих черных кудрей, и держалась она довольно замкнуто.

Однажды утром на перемене Лина зашла вслед за мной в туалет — позже я поняла, что намеренно. Она встала рядом со мной у зеркала и, проверяя, все ли в порядке с ее кремовой кожей, поймала мой взгляд. Потом, когда мы обе поправляли прическу, она быстро нагнулась, убедилась, что в кабинках не видно ног, и заговорила:

— Я… — она прикусила нижнюю губу, как будто собираясь с духом, — слышала о том, что с тобой сделал Скотт Макаллистер.

— О? — Я тут же стала думать, как бы половчее сменить тему, попутно спрашивая себя, зачем Лина опускается до таких сплетен, и надеясь, что она сама сейчас перейдет на что-нибудь другое. И чуть не пропустила следующие слова.

— Со мной он тоже это сделал.

Я вздрогнула и посмотрела на нее.

— Ту же вещь?

— Да, в этом роде. — Она переменила позу и стала рассматривать плитку на стене. — В прошлом году, на вечеринке во время рождественских каникул.

Выходит, Каидан был прав. Мой случай — не единичный. Пока я мешкала с ответом, легкая нервозность Лины переросла в тревогу, ее светло-серая аура потемнела.

— Я верю тебе, Лина.

Подтверждение ее успокоило, аура из серой стала небесно-голубой.

— А он тебя… — Лина не договорила, но я поняла, о чем она хочет спросить, и ответила:

— Нет. Нас прервали.

Она принялась поправлять ремень сумки на плече, по-прежнему избегая моего взгляда.

— Это хорошо. А нас, к несчастью, нет. И он не подмешивал мне наркотик потихоньку, а уговорил попробовать. Ну, а потом сказал, что это я сама к нему приставала, а вообще-то я совсем не в его вкусе. Что он только старался мне угодить.

— О Господи, Лина. Это… — Я не знала, что сказать. Теперь она смотрела прямо на меня.

— Ты единственный человек в мире, которому я рассказала. Просто хочу, чтобы ты знала, что ты не одна.

— Спасибо тебе.

Она кивнула и пулей вылетела за дверь. А я простояла в задумчивости еще две минуты и впервые в жизни получила замечание за опоздание.

На ланче рядом со мной сел Джей, его трясло. Ребята из театральной и музыкальной студий сидели на другом конце стола.

— А где твоя еда? — спросила я.

— Я не ем. — Колени у него нервно подрагивали, а глаза свирепо обшаривали кафетерий.

— Что случилось? — Я отодвинула свой поднос.

— Ничего.

Я придвинулась ближе, внутри меня все переворачивалось.