Венди Хиггинс - Сладкое зло [litres]

— Скотт с того дня ни разу со мной не заговорил, — сказала Вероника, покрывая очередной ноготь синим лаком с блестками. — Ну и ладно.

Был конец октября, со сцены в школьном кафетерии прошло больше месяца. Я боялась, что ситуация будет ухудшаться и дальше, но последовала только одна вспышка сплетен, Скотт не проявил к ней интереса, и разговоры затихли. Прошел слух, что Скотт стал встречаться с девочкой из другой школы.

Я, наконец, снова стала встречаться с друзьями — к Джею теперь добавилась Вероника — вне школы, но предпочитала ходить к ним в гости или принимать их у себя, а не отправляться куда-то еще. В местах вроде торгового центра я постоянно высматривала шептунов, опасаясь, что они нападут на моих друзей или заподозрят меня в слишком хороших отношениях с людьми.

Вероника приступила ко второму слою лака.

— Расскажи мне, как у тебя было с Каиданом, — попросила она.

Я сначала обрадовалась вопросу, а потом мне стало грустно. Когда-то меня так тянуло к Каидану, что я думала о нем часами подряд. Я рассказала Веронике о его поцелуях и о том, как он меня поддразнивал, но было слишком много вещей, которые я не могла ей объяснить.

— Ты ведь все еще любишь его, правда? — Вероника не стала ждать ответа. — А сколько времени ты его уже не видела?

— Около двух месяцев.

— Надо кого-нибудь тебе найти.

— Нет, мне нормально. Мне никто не нужен.

— Тебе по-прежнему нужен он. В этом вся проблема.

Так оно, конечно, и было.

— А что у тебя? — Я использовала тот же отвлекающий маневр, что и с Джеем, хотя мне вовсе не хотелось обсуждать того скользкого типа, с которым встречалась Вероника.

— Похоже, у него терпение заканчивается. — Она посмотрела вниз и начала наносить новый слой лака на свои безукоризненно покрашенные ногти.

— Вы же всего несколько недель вместе, — удивилась я.

— Да, но кажется, что дольше, потому что мы видимся каждый день и созваниваемся каждый вечер. А вчера вечером он мне и говорит: не понимаю, почему ты так серьезно к этому относишься, ведь ты вроде уже не девушка. — Она передразнила кислый голос парня.

Я подумала о романе Вероники и Майка Рамси, который тянулся весь наш девятый класс, и мне захотелось ее защитить.

— Он не имеет права так говорить. Это все равно серьезно, неважно, девственница ты или нет. Не позволяй ему играть на твоем чувстве вины.

— Я и не позволяю. То есть, он не пытается на этом играть. Он говорит… что любит меня.

У меня с самого начала были нехорошие подозрения насчет этого мальчика — когда я впервые увидела его вдвоем с Вероникой, я сразу же попробовала ее предупредить, но она, казалось, ничего не желала замечать. И вот он признается Веронике в любви, хотя я ни разу не видела в его ауре даже намека на розовый цвет. Стараясь не выдать голосом своего огорчения, я осторожно сказала:

— Это только слова, Рони. Если он тебя правда любит, то докажет свою любовь тем, что будет ждать.

— Ну, разумеется. А вот скажи — сколько ты заставляла ждать Каидана?

Я потерла пятнышко лака, случайно капнувшего на кожу между пальцами.

— У нас вообще не было. Мы только целовались и прочее.

— Серьезно? — Она растерянно заморгала, а я забрала у нее лак и, чтобы он не пролился на ковер цвета слоновой кости, завинтила крышечку. — То есть выходит, ты все еще девственница?

— Да. Хотя все думают, что нет.

Она подняла глаза и взглянула на полку, где стояла ее детская коллекция статуэток единорогов.

— Иногда мне хочется, чтобы и я все еще была девственницей. Но этого назад не вернешь.

Вероника заправила за ухо свои густые волосы. На вечеринке они были короткие, а сейчас отросли уже до плеч. Моя подруга красилась в черный цвет, оставляя впереди фиолетовую прядь. Вероника прокашлялась, вытянула ноги и спросила:

— Ты ведь типа верующая?

— Да.

И тут из нее полезли во все стороны темно-серые языки разнообразных отрицательных эмоций. Я сделала вид, что по-прежнему рассматриваю свои ногти на ногах, чтобы дать ей возможность собраться с мыслями.

— Значит, ты плохо обо мне думаешь? Ну, о том, что было в прошлом году?

Я недоуменно посмотрела на нее.

— А что там было?

— Ты знаешь. — Она потянула за ворсинку ковра. — Аборт.

У меня заколотилось сердце. Я вспомнила, что в начале десятого класса до меня доходили неясные слухи о том, что кто-то сделал аборт, но без подробностей.

— Я не думаю о тебе плохо, Рони.

И мгновенно наступило облегчение.

— Меня отец заставил, — проговорила Вероника и сглотнула слезы. Она не была плаксой, как я, но тут едва сдерживалась.

— Ей было бы сейчас пять месяцев.

— Ей? — прошептала я.

Она пожала плечами.

— В моих снах это всегда была девочка. Не то чтобы я хотела ребенка, но… Не знаю. Папаша вошел в штопор. Он отправился к родителям Майка, и они все объединились, чтобы не позволить нам больше встречаться. Майк, конечно, в два счета, — Вероника щелкнула пальцами, — обзавелся новой девочкой. Но неважно. Хуже всего был тот день, когда мы отправились в клинику. Там снаружи стояли эти…

Ее аура снова потемнела.

— Протестующие? — спросила я.

— Да. У них были плакаты с картинками. Я пыталась не обращать внимания, но одна тетка — когда я проходила мимо, она в меня плюнула. И сказала — я слово в слово запомнила: «Ты убийца — ты будешь за это гореть в аду».

Я стала отталкивать от себя черно-серые вихри вины, злости и страха, которые крутились вокруг Вероники, потому что утихомиривала собственные эмоции и не выдержала бы двойной нагрузки. В груди что-то сжалось, и мой собственный голос звучал приглушенно.

— Она не должна была такого тебе говорить. Это неправильно. Люди должны любить и поддерживать друг друга, а не осуждать. Она не знает твоего сердца.

Вероника позволила мне взять ее за руку, и мы долго сидели друг напротив друга, сцепив пальцы. Она по-прежнему не сводила взгляда со своих ног, но тьма вокруг нее понемногу рассеивалась.

Никогда бы не поверила, что такое возможно, но в Хэллоуин Джей и Вероника, объединившись, сумели-таки вытащить меня на концерт. Это был мой первый выход в свет после того дня, когда я познакомилась с другими испами. В афише значились четыре музыкальных группы, «Греховодников» среди них не было, но я знала, что Каидан появится, — именно он дал Джею пригласительный билет. При одной мысли об этом мое тело превращалось в натянутую струну.

Джей, Вероника и я пробрались сквозь море машин на огромную поляну, заполненную веселой толпой. Это был концерт под открытым небом, с временной сценой для музыкантов. Мы расположились с краю, вблизи границы леса.

В воздухе витал дух радостного карнавального безумия. У меня на глазах пещерный человек перекинул через плечо амазонку — та завизжала от восторга. С одной стороны от нас чокались пивом робот и инопланетянин, с другой какие-то покемоны соревновались, кто больше выпьет из бочонка, стоя на руках. Перед сценой собралось достаточно много публики, все прыгали и толкались.