Венди Хиггинс - Сладкое зло [litres]

— Согласен. И позабочусь об этом. Прошу тебя, давай закончим это собрание и вернемся к делам, которые ждут нас там, снаружи. — Он показал вверх, в сторону города, а потом повернулся в мою сторону и смерил меня свирепым взглядом. — А ты сядь, и держи рот на замке.

Я села.

— Брат, это не по протоколу. — Рахав говорил сварливо, как испорченный ребенок, которому хотят что-то запретить. — За такие нарушения, как это, полагается карать немедленно.

— При всем моем почтении, Рахав, — произнес мягкий женский голос, и все повернулись к Иезабет, — мы могли бы следовать здесь протоколу в прежнее время, когда в нашем распоряжении имелись тысячи исполинов. Сейчас их слишком мало, и мое мнение таково, что вопрос о наказании ослушников следует оставить на личное усмотрение повелителей. Кобал решил, что его дочь должна быть покарана публично, — честь ему и хвала. Белиал желает разобраться со своей частным образом — предлагаю разрешить. Убеждена, что ее страдания будут соразмерны преступлению. Сделаем Белиалу такую поблажку? В конце концов, это ведь первый его потомок.

Рахав зарычал на нее, после чего обратился ко всем:

— Ставлю вопрос на голосование. Кто за немедленное наказание этой девчонки?

Все повелители, кроме отца и его соседей по столику, подняли руки. Восемь «за», четверо «против». Мы проиграли. Страх внутри меня свернулся кольцами. Отец обвел взглядом остальных повелителей, хрустнул шейными позвонками, затем костяшками пальцев. Его челюсть ходила из стороны в сторону. Я горько раскаивалась в своих действиях, из-за которых он теперь должен через все это пройти.

Во время форума я в какой-то момент поверила, что сумею все это пережить. Но недооценила силу, с которой всё во мне сопротивлялось молчаливому соучастию. Мое сердце было нежным и ранимым, но даже сейчас я отказывалась считать это слабостью.

— Дочь Белиала, выйди вперед. Немедленно. — Взгляд Рахава вонзился в меня, провоцируя на новую дерзость, — возможно, невиданную на форумах.

Не чувствуя собственных ног, я поднялась и пошла. Мелькнула слабая мысль: интересно, со стороны я выгляжу такой же смешной, какой сама себе кажусь? На мозг обрушилась лавина скрипучих голосов — сотни демонов надо мной шептали хором, и это было похоже на шум ветра в высохших деревьях.

Я подошла к сцене со стороны отцовского стола, стараясь держаться как можно дальше от Фарзуфа. Не помогло. Когда я поднималась на сцену, чтобы встать рядом с Герлиндой, Фарзуф театрально кашлянул, издал звук, как будто давится, и помахал рукой у себя перед носом. Король драмы.

— Во имя ада, Белиал! Она у тебя все еще девственница! — Повелители от изумления разом раскрыли рты.

Отец встал, оперся о стол твердыми, как камень, кулаками и с еще более каменным лицом предложил Фарзуфу не лезть не в свое дело. При этом он использовал несколько очень красочных выражений, так что я получила определенное представление о его жизни среди закоренелых преступников.

— Ты что, думаешь, я не знаю, что она девственница? Да, девственница, и только потому, что я ей так приказал. Это способ воздействовать на мальчишку, который оказался трудным случаем. Сейчас она на пути к тому, чтобы его одолеть, и избавится от девственности сразу, когда завершит начатое. Все зафиксировано в моих отчетах шефу, так что захлопни свою пасть.

— От нее ужасно воняет, — сказал Фарзуф.

— Потерпи.

— Эта девственность — она ведь совсем не нужна, чтобы соблазнять мужчин, — заспорил Фарзуф. — От начала времен женщины успешно обманывали мужчин насчет своей девственности, и те им верили.

— Хватит! — прикрикнул на него Рахав.

Он оттолкнул назад Герлинду, крикнув ей, чтобы убиралась с дороги, и прежде, чем я успела отвернуться, ударил меня по уху, так что я покачнулась, согнулась и, чтобы не упасть, уперлась руками в пол. В ухе звенело, в голове стучало, но я медленно поднялась на ноги. Глаза я опустила в пол, боясь увидеть кровожадность у него во взгляде.

Я заметила, как поднимается рука Рахава, и напряглась. Он ударил с другой стороны, и на этот раз я устояла, но коротко вскрикнула от острой боли в ухе. Часто дыша, я выпрямилась и сжала опущенные руки в кулаки.

Рукоятка! Отец сказал, что подаст мне знак, если понадобится ее использовать. Он сидел с убийственным выражением на лице, но неподвижно, поэтому я тоже замерла.

Рахав подошел ко мне и положил на столик свой пистолет.

— Возьми.

Он серьезно? Один-единственный взгляд в его бешеные глаза сказал мне, что да. Я подняла пистолет, рука у меня дрожала. Он был тяжелее, чем казался с виду. Я держала его перед собой.

— Чтобы скомпенсировать урон, который ты нанесла нам, нарушив ход собрания, сейчас ты завершишь для нас этот пункт повестки.

Я попробовала сглотнуть, но в горле пересохло. Рахав отступил на шаг и указал на Герлинду.

— Ты убьешь ее собственноручно.

Тело среагировало мгновенно — моя голова заходила из стороны в сторону. Нет. Нет. Нет.

— Рахав. — Голос моего отца звучал еще ниже, чем обычно. Но Рахав лишь улыбнулся. Он знал, что придумал идеальное наказание, и беспокойство Белиала только увеличивало его удовольствие.

— Или ты убьешь ее и останешься жить, или умрете вы обе. — Он хмыкнул. Несколько повелителей засмеялись, сначала тихо, потом громче, потом так, что у меня зазвенел череп.

— Сейчас ты будешь повиноваться мне, дочь Белиала. Подними пистолет.

Мы с Герлиндой посмотрели друг на друга — впервые с того момента, как я поднялась на сцену. В глазах у нее не было надежды. Она считала, что я убью ее, чтобы сохранить себе жизнь.

— Брат Рахав, — крикнул кто-то из повелителей, бросая ему другой пистолет. Рахав поймал этот пистолет и приставил дуло к моему лбу. Я не дышала. Вот оно. Я умру, а мой несчастный отец и друзья будут это видеть и ничего не смогут сделать.

Лишь один мог сейчас меня спасти. Пожалуйста, помоги мне.

— Последний шанс, — злорадно провозгласил Рахав, щелкая затвором.

С той стороны зала, где сидели мои друзья, послышался звук, как будто отодвигаются стулья. Но никто не успел туда посмотреть, потому что в конце зала загорелся фонарик — нет, прожектор. Все головы повернулись на слепящий свет.

Несмотря на растерянность и любопытство, мое сознание вернулось к шуму, который я услышала. Я оторвала глаза от света, — он делался все ярче, — и увидела, что Копано и Каидан стоят. В руке Каидана сверкнул нож.

— Сядьте , — приказала я им в панике. Оба колебались, и Копано наконец сел. А Каидан остался стоять и поймал мой взгляд. Я умоляла его глазами, но он отказывался подчиниться. Тем временем свет нарастал, озаряя комнату и отвлекая всех, кто мог бы заметить наш безмолвный диалог.