Екатерина Кинн - Крылья Вёлунда

Как только заросли отступили и открылась поляна, на которой толпились зрители, Хеммель его чуть не обошла, но не успела, они перебежали бы черту одновременно, если бы у Хеммель не подломилась ушибленная нога. Она отстала всего на полшага.

Хёрвард пробежал еще несколько шагов и остановился. Сердце бухало в ушах, перед глазами поплыли темные круги, а лицо наверняка пылало от стыда и позора.

Вечером он не удержался и все рассказал Торбранду.

— Это ты здорово придумал, ярл! — воскликнул Торбранд.

Хёрвард так удивился, что аж рот раскрыл.

— Вы ж не договаривались не драться по дороге, — пояснил тот. — Так что все честно. Со стрелами тоже что-нибудь придумаем.

Отчего-то это не успокоило совести Хёрварда.

Солнце стало клониться к закату, когда Хёрвард сообразил, что окончательно заблудился. Он уже долго бродил среди каменных осыпей и реденького лесочка вокруг Рудной горы, и никак не мог выбраться на дорогу, по которой пришел. Дорога вела к южной стороне горы, там работники добывали в копях железо и выплавляли из него крицы, похожие на непропеченные, ноздреватые хлебы, их продавали на больших торгах — здешнее железо ценилось, не то что южное, болотное, которое легко ржавело. Черные столбы дыма высоко вонзались в небо, и Хёрвард думал, что сможет по ним выйти к дороге. Но дыма не было видно уже давно, солнце скрыли набежавшие облачка. Хёрвард присел на камень и задумался.

И вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он вскинулся, осмотрелся. За чахлой сосенкой кто-то прятался.

— Эй, кто там? — окликнул Хёрвард. — Выходи!

От ствола отделилась… женщина. В буром, выцветшем платье, с взлохмаченными тусклыми волосами, она сделала шаг, другой… Хёрварду стало не по себе. Что-то в ней было… она подбиралась бочком, избегая прямого взгляда.

Хёрвард взялся за рукоять ножа. Женщина остановилась и откинула с лица спутанные пряди. Прямо на Хёрварда глянули жуткие, болотного цвета глаза со щелочкой зрачка. Он попытался отвести взгляд и не смог. Страшное неподвижное лицо не отпускало.

Хёрвард сделал шаг назад, другой. Горло перехватило, он даже не мог крикнуть. Нечисть надвигалась, Хёрвард видел, как шевелятся ее длинные, намного длиннее, чем у человека, узловатые пальцы, и понимал, что вот сейчас она дотронется до него — и он умрет на месте.

— Ах ты, дрянь такая! — крикнул кто-то рядом. — Опять за старое взялась?

Наваждение мигом рассеялось, страх отпустил. Тварь как-то разом обмякла, захныкала, сгорбилась, лицо ее стало просто стертым, неприметным, на глаза опустились тяжелые веки.

— Иди отсюда, — добавил сердитый голос. — Вали, пока я добрый.

Тварь быстро-быстро засеменила прочь и как-то разом исчезла из виду. Хёрвард обернулся.

Позади стоял давешний кузнец, встрепанный и злой. На плече у него была палка. С палки свисала здоровенная треска и связка рыбешки помельче.

— Ты что здесь забыл, конунгов сын?

— Я заблудился, — виновато сказал Хёрвард, даже не обидевшись на намек. — Спасибо, что прогнал ее.

Кузнец немного остыл.

— Ладно, пойдем. Только иди прямо за мной и делай, как я скажу.

— А это кто был? — спросил Хёрвард.

— Троллиха, — ответил кузнец. — Опять с дальнего ельника прибрела, поганка.

«Да если ты увидишь троллиху, ты обоссышься» — вспомнил Хёрвард. Ведь точно чуть не обоссался со страху.

Едва заметная тропка тем временем привела их к широкой площадке, над которой нависала скала. Кузнец достал из ножен на поясе нож и рукояткой постучал по камню. Хёрвард хотел спросить, зачем, но тут заметил, что тень между двумя выступами скалы вовсе не тень, а темный проход. Кузнец спокойно пошел туда, прямо в гору, и Хёрвард, сглотнув горькую слюну, зашагал следом. На мгновение мелькнула мысль, что это вовсе не тот парень идет с ним рядом, а подменыш, но нож у него был настоящий, железный, а пряжки на поясе и кошеле — серебряные.

Глаза привыкли к темноте, и Хёрвард различил большую пещеру с высоким сводом, ровным, полукруглым, словно его нарочно таким вытесали. А ведь вытесали, понял Хёрвард, как и колонны вдоль стен.

— Доброго вам дня под каменным небом, — громко сказал кузнец и поклонился.

Хёрвард ничего не сказал, но тоже поклонился.

— Доброго тебе дня под Широко-Синим! — ответил из сумрака низкий, гулкий голос.

Голос принадлежал низкому, но очень широкоплечему мужчине с пышной рыжей бородой. Тускло отблескивало золото на его поясе, бычью шею обвивала золотая гривна.

— Это мой гость, — сказал кузнец. — Зови его Гестом [4] Гест — «гость» (др. — исл.). , почтенный Кремень.

Хёрвард снова неловко поклонился.

Рыжебородый окинул Хёрварда внимательным взглядом и сказал:

— Ну что ж, рад в своем доме и тебе, Гест.

— Вот подарок, — сказал кузнец, сбрасывая с плеча рыбину. — И еще для Колокольчик.

Рыжебородый обрадовался.

— Ну, благодарствую, Пёрышко! Рыбку-то Колокольчик страсть как любит, с рыбкой-то и поправится быстро. Да она уж и здорова почти, помогли твои травки.

— Рад слышать.

Хозяин повел их в большой зал, освещенный множеством хрустальных светильников, и, увидев толпящихся там коренастых, низкорослых человечков, Хёрвард понял, куда попал — в гору, к двергам!

Понятно теперь, почему парень, который еще двадцатой зимы не видел, уже кузнец, да неплохой — с двергами водится. А дверги самые искусные мастера в мире, это все знают. Только мало кто их видел. Хотя слухи-то ходили, что в Рудной горе, на самом краю Свитьода, живут дверги — еще с тех времен, когда Тор воевал с йотунами. Дверги — это же все знают — народ Тора, это они сковали ему упряжь для козлов, железные колеса для колесницы, кольчугу со шлемом и молот Мьёллнир.

— Рот закрой, — тихо сказал ему кузнец и ткнул локтем в бок. — Раз уж я тебя сюда привел, сиди тихо, имени своего не называй, пива не пей, а ешь только то, что вот она тебе подаст.

Хёрвард обернулся и увидел девчушку, которая макушкой едва доставала ему до груди. Зато плечи у нее были как у взрослого мужика.

— Это Колокольчик.

Двергица забавно поклонилась и откровенно уставилась на Хёрварда. Она была круглолицая, со вздернутым носиком и полными губами, вот только глазищи выдавали нелюдскую суть — ярко-зеленые, как мох на солнце или тот чудный камень в золотом перстне, который Хёрвард взял у англов и преподнес в дар Нидуду. Одежда у нее тоже была зеленая, без вышивки, зато ожерелье и зарукавья золотые, и в косичке над правым ухом — золотой колокольчик.

— А он красивый для человека. Пёрышко, он твой друг?

— Нет, — сказал Пёрышко. — Он мой гость.

И Хёрварду почему-то стало обидно.

Он сидел молча, ел то, что ему подкладывала Колокольчик, и глазел вокруг, забыв о приличиях.