Екатерина Кинн - Крылья Вёлунда

Стены в этой палате были изукрашены зеленым камнем со светлыми и темными прожилками, и если присмотреться, в прожилках этих можно было увидеть разные чудеса — то ящерку, то листик, то цветок, то целую поляну лесную. Светильниками были прозрачные кристаллы, подвешенные на стенах и гроздью к потолку, и светло было, как солнечным днем. Огромный стол покрыт браной скатертью, блюда все из золота да серебра, а кубки такой искусной работы, какой Хёрвард ни разу в жизни не видал.

Дверги пили светлое пиво, ели мясо и сладкую пареную репу, огненно-рыжая женщина разносила куски печеной рыбы — видать, рыба у двергов считалась лакомством, — словом, все как у людей.

Хёрвард прислушался к разговору.

— Вести пришли с севера, — говорил Кремень, оглаживая бороду. — Какой-то герой прошлым летом ранил дракона Фраму и забрал все его золото. Фрама же заполз в свою пещеру, чтобы отлежаться, но тролли слышали, как он поклялся добыть себе новое золотое ложе.

Хёрвард кивнул — что ж еще делать дракону? Драконы копят золото и спят на нем, погружаясь в золотые сны. Чем больше сокровище, тем славней дракон. Вот взять хотя бы Фафнира, которого убил Сигурд, сын Сигмунда, — говорят, что его сокровище было самым великим драконьим сокровищем в мире. А теперь оно проклято, и три речные девы стерегут его на дне Рейна.

— Конунг-то как — все копит золотишко? — спросил Кремень.

— Копит, — ответил Пёрышко. — Прошлым летом большую добычу его дружина взяла в южных землях. Удивительно просто, что конунг столько добычи берет, а к нам до сих пор никто не приходил мстить или грабить. Мы тут живем на краю мира, народу немного совсем, и дружина-то у конунга не самая большая.

— Верно. Не будет людям удачи от Нидудова золота. Кто грабит золото альвов, тот теряет удачу. Не-ет, от людей Нидуду бояться нечего.

— А не от людей? — спросил Хёрвард.

— Тролли говорят, что сейчас Фрама уже набрался сил и ползет к ближайшему золоту. А ближайшее — это у Нидуда.

Пёрышко нахмурился.

— Можно сделать засаду на его пути и убить мечом в брюхо.

— Это у Фафнира было мягкое брюхо, потому что Фафнир-то был превращенным драконом, и мы, дверги, это хорошо знаем, Фафнир-то был братом Регину, из двергов Озерного края. А Фрама — огнезмей, и на брюхе у него прочная чешуя.

— Как же его убить?

Кремень долго молчал, потом сказал:

— Небесное железо его убьет. Или клинок альвов.

Пёрышко — Хёрвард решил называть его так, раз не хочет сам назвать свое имя — задумался, а вскоре начал прощаться.

Снаружи уже спускались сумерки. Хёрвард невольно оглянулся — а ну как давешняя троллиха стережет в редколесье? Пёрышко молчал всю дорогу, а Хёрвард, хоть и любопытно было, с расспросами не полез.

Насчет стрельбы Хёрвард уже не переживал — перегорел. Он не сомневался — Торбранд что-нибудь придумает, чтобы заставить Хеммель промахнуться. Но ведь плох тот стрелок, который теряет стрелу, отвлекшись на окрик. Успокоив совесть таким рассуждением, Хёрвард лег спать. О двергах и кузнеце он даже Торбранду не стал рассказывать.

День наутро был безветренный, как нарочно для состязания. Ингьяльд ярл сам поставил мишень на полсотни шагов. Хёрвард неплохо стрелял из лука и был уверен, что легко победит даже без хитростей. Уверенность его поколебалась, когда он увидел Хеммель. Она снова была в мужской рубахе, а в руке несла большую, чуть ли не в человеческий рост, палку. Она остановилась рядом с Хёрвардом и одним плавным движением натянула на палку тетиву. Хёрвард видел похожие луки на западных островах, из них валлийцы били без промаха на сотню шагов, и стрела пробивала насквозь человека в кольчуге.

Стреляла она — словно гладью вышивала. Хёрвард не успел ничего сказать, а в мишени уже сидела первая стрела с белыми перьями. Ему хотелось выстрелить так же легко, почти навскидку, но он не мог позволить себе промаха, поэтому прицелился, задержал дыхание и только тогда отпустил тетиву. Его стрела, с пестрыми гусиными перьями, вонзилась рядом. Он перевел дыхание. Хеммель снова выстрелила — как-то это у нее получалось так красиво, что залюбоваться можно — одним движением она накладывала стрелу, оттягивала тетиву и отпускала ее. Вторая ее стрела вонзилась впритык к первой. Вторую стрелу Хёрвард чуть не упустил, она вонзилась в стороне от первой.

Если Торбранд будет что-то делать, то вот сейчас, на третьей стреле. Хёрвард был к этому готов. Он натянул лук одновременно с Хеммель, и тут раздался женский крик. Хёрвард выстрелил — пестрые перья затрепетали между одной из стрел Хеммель и его собственной, и только тогда оглянулся.

Хеммель тоже выстрелила — но не в мишень. У ног фру Бёдвильд извивалась крупная черная змея, пригвожденная к земле стрелой с белым оперением.

Хеммель опустила лук и, не оглянувшись на Хёрварда и мишень, побежала к матери. Сказала что-то — Хёрвард не слышал за поднявшимся гомоном, — потом достала нож и отрубила змее голову. Женщины и девицы рядом с Бёдвильд снова подняли визг.

Хёрвард посмотрел на конунга — тот чуть ли не ухмылялся в бороду, на его ярлов, на довольного Торбранда, и с изумлением услышал, как Ингъяльд кричит:

— Хёрвард ярл победил! Вот его стрелы, все пришли в цель!

Победил? Но ведь это Хеммель показала, что стреляет лучше него! Он бы не успел, не смог…

— Третье условие! — выкрикнул кто-то из хирдманов. Его поддержали: — Третье! Третье!

Хеммель оторвалась от матери и, мягко ступая, вышла вперед. Она не ухмылялась и не кривила лицо, но Хёрвард почему-то вспомнил давешнюю троллиху. Он лишь теперь разглядел, что глаза у Хеммель светлые, почти прозрачные, чуть больше, чем положено человеку, а ресницы белые, густые и длинные.

— За три дня и три ночи найди меня среди жителей Свитьода, — сказала она.

Спустила тетиву со своего лука и ушла.

«Как это — найди?» — хотел спросить Хёрвард, но ее уже не было. Люди расходились, переговариваясь между собой, а к нему подошли Торбранд и Ингъяльд. Хёрвард уже не сомневался, что змея не сама приползла под ноги фру Бёдвильд.

— Скажи мне, Ингъяльд ярл, что это значит — «найди меня»?

— Она же крови альвов, — ответил Ингъяльд. — А они мастера глаза отводить. Водится такое за ней — вроде не было никого, а вдруг она тут. На самом-то деле она давно рядом была, только никто не замечал, пока она не заговорила или кто-нибудь не присмотрелся. [5] Хеммель — от норв. hemmeligh, «тайный, скрытый».

— Так это чары?

— Вот как бы объяснить? Вроде как звери прячутся или там птицы — сначала и не заметишь, глаз надо иметь наметанный.

Хёрвард покивал, мол, понял и пошел выдирать стрелы из мишени. Заодно и обе белые выдернул — они были длиннее, с ровными красивыми наконечниками. Небось, Пёрышко ковал.