Екатерина Кинн - Крылья Вёлунда

Хёрвард слонялся по всей усадьбе. Пару раз он даже успевал заметить черное платье и белые рукава, но они тут же исчезали. В конце концов он приплелся к кузнице. Мешать кузнецу он не собирался. Хотел посидеть и чтобы никто не приставал — сюда, в самый угол обширного заднего двора, мало кто забредал.

В кузне пылал горн, из двери пыхало жаром. Шумно выдыхали мехи, раздувавшие пламя. Потом послышалось невнятное восклицание, шум стих, и на пороге появился Пёрышко, чумазый и злой. Плюхнулся на траву возле валуна и обхватил руками голову.

Хёрвард подошел, сел рядом. От Пёрышка пахло дымом, углем и сильнее всего окалиной.

— Ты чего здесь забыл? — хмуро спросил кузнец.

— Да я так, посидеть подумать…

— Это мой камень, — сказал Пёрышко серьезно. — Так что сначала скажи, что ты на нем собрался думать.

— Ну… — Хёрвард не знал, с чего начать, и выпалил первое, что сидело в голове, как заноза: — А почему конунг велел объявить, что я победил? Мы ведь не договаривались, что надо именно в столб все стрелы, условие было — кто лучше стреляет.

— А что тебе не по нраву? Ты же выиграл?

— Она стреляет лучше, — сказал Хёрвард, с тоской понимая, что не может объяснить. В его душе долг ярла и клятва обручения сражались с чем-то странным, маленьким и слабым, но очень неудобным. — А откуда она взяла такой странный лук?

Пёрышко пожал плечами.

— Это лук Вёлунда. Говорят, что никто из хирдманов конунга не смог его натянуть.

— А ты пробовал?

— Я не хирдман.

Они долго сидели молча, потом Пёрышко пробормотал:

— Не выходит у меня ничего. Мягкое оно, понимаешь? Железо и есть.

— А чем железо тебе плохо? — удивился Хёрвард.

— У тебя меч какой? — спросил Пёрышко. — Стальной?

— Ну… да, — удивленно ответил Хёрвард.

— Вот и мне из этого куска железа надо сталь сварить, а как, коли у меня жара в горне не хватает? Небесное железо — оно очень чистое, но мягкое.

Хёрвард вспомнил разговоры в подгорном чертоге.

— Ты правда думаешь, что к вам сюда приползет дракон?

— Может, и не приползет. Драконы, говорят, чуют, где много золота.

— Что, Пёрышко, не выходит у тебя клинок из небесного железа? — приглушенно рокотнул рядом низкий голос.

Хёрвард подскочил, как ужаленный. Он и не думал, что тяжелый дверг может так бесшумно подойти.

— Привет тебе под бессолнечным небом, Кремень, — сказал Пёрышко.

Точно, подумал Хёрвард, солнце-то давно село. Ему стало любопытно — верно ли дверги обращаются в камень, стоит на них упасть солнечному лучу?

— Ты мне смотри, — проговорил Кремень, грозя Хёрварду пальцем. — Знаю я вашу натуру людскую. Стоишь и думаешь, как бы проверить, каменеют ли дверги под солнцем, а?

Хёрвард почувствовал, что против воли краснеет и злится.

— Я тебе не Альвис-свартальв! — грозно рыкнул дверг. Он поворчал еще и сказал кузнецу: — Знаю я, Пёрышко, что тебе нужно. Горн тебе нужен погорячее, да хороший молотобоец. И я знаю, где их найти.

Пёрышко поднял голову. На чумазом лице блеснули светлые глаза.

— Смотри туда, — дверг вытянул руку, указывая на скалистый островок посреди фиорда.

— Севарстёд… — прошептал Пёрышко, меняясь в лице. — Севарстёд…

Дверг совершенно по-человечески хмыкнул и сказал, обращаясь к Хёрварду:

— А ты, конунгов сын, поди-ка да найди хорошую лодку, чтоб туда сплавать.

Лодка у Хёрварда была. Он уже проверил, нет ли течи, как спохватился — это что же, он уплывает с Пёрышком и двергом на остров, а ведь отпущенный на третье испытание срок идет! Вот уже половина дня и целый вечер прошли, а он так и не отыскал Хеммель.

— Слушай, — сказал он кузнецу, — мне же надо найти Хеммель. Если я вас туда отвезу — поможешь мне ее найти? Она ведь не сказала, что нельзя просить помощи.

Кузнец и дверг переглянулись.

— Я укажу тебе на нее, — сказал Пёрышко и криво усмехнулся.

Летние сумерки тянутся долго, в них почти светло, разве что солнца нет — как пасмурным днем, и все цвета меркнут, тускнеют. Остров Севарстёд вырастал впереди, словно серые скалы поднимались из серой воды.

Кремень сидел на скамье, опасливо смотрел в море — дверги моря не любят, опасаются неверной волнующейся воды. Хёрвард приметил, что с парусом Пёрышко управляется уверенно, но похуже него.

Место, где можно пристать к берегу, на острове было одно — широкая пологая полоса гальки, которую прилив закрывал почти целиком. Дальше поднимался крутой склон, поросший редкими кривыми сосенками и плотными кустами можжевельника.

Хёрвард и Пёрышко вытащили лодку повыше, чтобы прилив не унес, и огляделись. Дверг уже манил их, махал рукой на узкую тропку меж валунов.

Тропа сделала поворот и вывела их на ровное место. К боку скалы прижимались потемневшие от непогоды строения.

— Кузня Вёлунда! — догадался Хёрвард. — Это же тут его поселил конунг Нидуд!

Пёрышко оттер его плечом с дороги, рванул приржавевший засов на сколоченной из толстых досок двери. К удивлению Хёрварда, засов вышел из петель, дверь распахнулась. Внутри было темно, но сыростью не пахло. Пылью, окалиной, остывшим очагом… Пёрышко пошарил в темноте, ударил кремнем о кресало — разгорелся огонек. Он понял факел над головой. Каменные стены сходились неровным широким углом, и только передняя стена с дверью была сделана руками человека. Весь угол занимала печь, сбоку торчали сложенные мехи. Лари вдоль стен, каменная наковальня перед печью — Хёрвард никогда такой не видел. Какие-то бочки, опрокинутая скамья, лавки вдоль стен…

Пёрышко ходил по этой чудной кузне, светил факелом, разглядывал. Потом положил на наковальню тяжелый сверток и сказал:

— Завтра попробую. Отвезти тебя обратно, Кремень?

Дверг вместо ответа трижды стукнул по стене — звякнули золотые обручья, стукнул об камень тусклый перстень. Тень на стене стала глубже, чернее, дверг шагнул в нее — и исчез. Хёрвард осторожно потрогал то место — камень и камень, нетронутая скала.

Сумерки сгустились в темноту. Было тихо, только шумел ветер в скалах и верхушках сосен, да шумело море. Хёрварду было не по себе без оружия под рукой — не считать же оружием один нож. Из скалы неподалеку бил родник, Хёрвард сходил к нему и принес воды в покривившемся ведре. Пёрышко тем временем развел огонь в очаге и сидел на лавке, свесив руки между колен. Хёрвард сел рядом с ним и задал вопрос, который мучил его всю дорогу:

— Если она умеет отводить глаза, то почему она не отвела мне? Показалась бы красавицей — и все.

— Ну да, — фыркнул Пёрышко. — А потом наутро после свадьбы ты бы проснулся и увидел ее рядом с собой.

— Ага, и помер бы с перепугу, — засмеялся Хёрвард. — Нет, правда, почему?

— Ты вот думаешь, что она уродина, а отведет глаза и покажется тебе красавицей. А ты не думал, что она отводит глаза, когда кажется уродиной?