Владимир Корн - Волки с вершин Джамангры [litres]

– И что?!

– Мне хотелось бы, чтобы ее родители вначале узнали, кто я, куда направляюсь и зачем.

– Они узнают и без того.

– Так будет весомее.

Если бы в ту ночь, когда Клаус ворошил стог, Тереза находилась не в моей спальне, я наверняка бы подумал – ему помогала она: с нее станется, с ее-то сумасбродством. И тогда хотя бы отчасти была понятна внезапно вспыхнувшая у него любовь. Хорошо, я допускаю, что его угораздило влюбиться, но в какое положение своей любовью он поставил меня? Помимо того, как можно не замечать, что Тереза оказывает мне повышенные знаки внимания? Причем так, что едва удается оставлять все в рамках приличий. Наверняка многие успели увидеть. Кроме сар Штраузена. Хотя чему удивляться, если сильная влюбленность, когда она граничит с одержимостью, подобна помешательству? Недаром же у Дома Милосердия и методы лечения схожи. Иногда туда обращаются по своей воле, случается, и по настоянию, а то и вмешательству родственников. Какой-то там синдром, названный по фамилии знаменитого писателя.

– Ну, если так считаешь… Кстати, сколько рассчитываешь здесь пробыть?

– Какое-то время, – неопределенно ответил Клаус. – А вообще, знаешь, Даниэль, – внезапно оживился он, – как было бы замечательно прибыть в Клаундстон нам с Терезой уже семейной парой! Или хотя бы обрученными. Надеюсь, ты мне поможешь?

«В чем именно? Когда Тереза в очередной раз придет в мою спальню, в перерывах между ласками рассказать ей о том, как горячо ты ее любишь? Уж лучше бы ты очередную дуэль затеял!» – в сердцах подумал я, пусть и множество раз убеждал сар Штраузена сторониться их всеми средствами. Хватило и единственной, стоившей мне не меньше нервов, чем ему самому.

– Ну так что? – поторопил меня Клаус.

К счастью, от необходимости отвечать меня избавил случайный прохожий. Он оказался на пути Рассвета так неожиданно, что пришлось резко осадить коня. Ну а затем мы въехали в предместье и угодили в такую толпу, что пришлось бы кричать, чтобы друг друга услышать.

Дом, в котором мы нашли приют на все время своего пребывания в Гласанте, принадлежал, как выяснилось, дальним родственникам семейства сар Самнит, так что в какой-то мере замысел Клауса не удался. Справедливости ради, он об этом даже не подозревал.

Заплатил Клаус за наше проживание звонкой монетой. Вернее, одним из тех векселей, коими наверняка у него карманы забиты. Еще и заявил: единственная возможность принять нас – только таким образом. То ли намеренно, а скорее всего – по недомыслию. Принимая приглашение, ты даешь своего рода обязательство, что люди, которые оказали тебе гостеприимство, могут рассчитывать и на ответное, окажись они в столице. Иначе все слишком походит на оскорбление.

Кухня, а она, южная, всегда мне нравилась, была великолепна, предоставленный нам уют не вызывал никаких нареканий, и единственное, что принесло разочарование, – усадьба сар Ланьеров располагалась на противоположном от моря краю города. А как я мечтал поселиться в таком месте, где из окон будет слышен прибой!

Прогулка по городу в компании Александра сар Штроукка разочарования не принесла.

Что особенно ценно по той причине – откровенно опасался испортить о Гласанте первое впечатление. Да, некоторые переулки даже в центре настолько узки, что два всадника с трудом в них смогут разъехаться. И еще в них пованивало. Но какая замечательная была набережная!

Мы с Александром сидели под полотняным навесом, пили вино, смотрели на порт, полный кораблей со всего мира. Разглядывали снующих мимо людей, уделяя особое внимание дамам, и испытывали то, что называется умиротворенностью.

– Да, трудно будет вернуться в ту тишь, которую представляет собой наше поместье, – задумчиво сказал он. – Слишком там все сонное.

– Ну и не возвращайтесь.

– Думаю, у меня не будет выбора. Так или иначе доберемся мы до Клаундстона, и что дальше?

– Найдем какой-нибудь занятие. Не уверен, что оно придется вам по душе, но скучать не будете, гарантирую.

– И что я смогу? Устроиться писарем?

– А что бы вы хотели сами?

– Реализовать себя, – ответил он не задумываясь.

– На каком именно поприще?

– Этот вопрос и есть самая большая для меня проблема, – рассмеялся Александр. – Как говорится, чтобы куда-то прийти, необходимо знать конечный пункт путешествия.

– И что вы увидели во мне смешного?

Александр тряхнул головой, настолько неожиданно прозвучал вопрос.

– Я вас спрашиваю, вы увидели во мне шута?!

Пришлось вмешаться.

– Почему только в вас? Здесь их целых трое. – И, чтобы внести окончательную ясность, добавил: – Вы сами и оба ваших приятеля.

Трое господ, несомненно, тоже являлись гостями Гласанта. Во всяком случае, двое из них, судя по их одежде. Относительно третьего не уверен – самый что ни на есть южный тип лица. Смуглый, темноглазый, а бородка и усы у него соответствовали местной моде, успел обратить на нее внимание. И еще они непременно искали приключений. Возможно, Александр, в силу своей провинциальности, смеясь, действительно на кого-то из них посмотрел. Но такая причина для конфликта слишком натянута, и на нее не обратить внимания, если только не искать малейший повод.

Я и сам порой багровею от ярости, но вряд ли у меня получается так стремительно, как у них. А пока они собирались с мыслями, успел обратиться к Александру:

– Помните, однажды пообещал вам показать, что шпагу отлично можно использовать вместо кнута, чтобы загонять баранов в стойло. Особенно красномордых баранов, а некоторые портовые города этой породой славятся.

То, что должно произойти через несколько мгновений, избежать не получилось бы: они не станут принимать никакие объяснения. Мало того, примут их за трусость. И еще своей выходкой они полностью убили мое благодушное настроение, а я ведь тоже далеко не из железных.

– Александр, присмотрите за моей спиной: бараны обожают ходить толпами, в то время как понятие чести у них отсутствует полностью.

Чего конечно же не требовалось. Но тем самым я давал сар Штроукку понять: вмешиваться не стоит. И, чтобы он не путался под ногами, нашел ему занятие. Ну и не в последнюю очередь для того, чтобы полюбоваться лицами всех троих, которые, казалось, еще мгновение – и лопнут, как перезревшие помидоры.

Судя по реакции толпы, подобные ситуации ей были привычны, поскольку практически сразу же мы, все пятеро, оказались в образованном ею круге. Среди зевак нашлись и городские стражники, а поскольку те наблюдали с не меньшим интересом, смело можно утверждать – они вмешаются не раньше, чем все закончится.

– Ну так что, господа, приступим? – Я сделал приглашение обнаженной шпагой. – Или вы все-таки признаете себя шутами и пойдете дальше по своим шутовским делам?