Ким Лиггетт - Последняя жатва [litres]

Бен хлопает меня по спине:

– Как в старые добрые времена, верно, Тейт?

– Да, что-то в этом духе. – Я выдавливаю из себя улыбку.

Пусть у Тайлера есть сделанные на заказ чапсы, пусть его тренируют лучшие тренеры, которых можно нанять за деньги, но сейчас мы играем не для того, чтобы зарабатывать очки, и если мне чего-то недостает в плане стиля, я компенсирую это за счет куража. Мне нужно сделать только одно – продержаться дольше всех остальных. А держаться я умею.

Я смотрю, как Эли, прислонясь в ограде прохода, разговаривает с быком, пытаясь его успокоить, и понимаю – она во всем этом не виновата. И я сделаю все, что потребуется, чтобы защитить ее.

Из кустов выходит Тэмми, держа в руке три травинки перловника. Мы тянем жребий, чтобы определить очередность, в которой будем садиться на быка. Первым будет Бен, затем Тайлер, потом я.

Бен начинает ходить взад и вперед, стараясь настроиться и собраться, и я думаю, что мне улыбнулась удача. Его не зря прозвали Большим Беном. Надеюсь, он хоть немного измотает дьябло и мне удастся продержаться на этом быке достаточно долго.

Бен садится верхом на быка и подает сигнал – по крайней мере, мне кажется, что это сигнал. Либо так оно и есть, либо он передумал и пытается соскочить.

Тайлер открывает калитку между узким проходом и площадкой для родео.

Бык бросается влево, бешено крутится, по его брюху пробегает волна, и на этом все кончается. Бену удается продержаться на его спине всего 1,4 секунды, после чего бык сбрасывает его на землю. Он поспешно влезает на ограду площадки и перебрасывает через нее свое тело еще до того, как мы успеваем заскочить внутрь, чтобы отвлечь быка.

– Интересно, – бормочет Тэмми.

– О, черт! – Бен отряхивает от пыли свои джинсы. – Я проглотил свою жвачку.

Теперь очередь Тайлера.

В те времена, когда мы занимались детским родео, он все время проделывал всяческие странные ритуалы, которыe подглядел у профессионалов. Целовал быка, снимал шляпу, благодарил Бога… все что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание публики. Сплошное пустозвонство, и больше ничего, но арбитрам нравятся такие штучки. И теперь, как я вижу, мало что изменилось. Тайлер садится на быка и устраивает целое представление из того, что просто-напросто надевает на руки перчатки. Он молотит кулаком по плоской плетеной веревке лассо, что разъяряет Дьябло еще больше.

Я жду сигнала, и как только Тайлер приветственно касается полей своей шляпы, открываю калитку. Бык вырывается из прохода на площадку для родео с такой яростью, что я чувствую ее кожей. Он вертится вокруг своей оси, встает на дыбы и при этом раскачивает в воздухе свое тело с таким остервенением, что я потрясен тем, что Тайлер ухитряется продержаться на нем целых 4,2 секунды, прежде чем бык сбрасывает его на землю. Бен запрыгивает на площадку, чтобы отвлечь быка, но Дьябло не обращает на него ни малейшего внимания – все его внимание сосредоточено на Тайлере. Бык угрожающе опустил голову, бьет копытом, и его хвост бешено дергается из стороны в сторону.

– Тайлер! – кричу я, залезая на ограду. – Тебе надо уходить!

Но Тайлер продолжает просто сидеть на земле и неотрывно смотреть на быка в полном остолбенении. Потом выхватывает из ножен в голенище сапога нож, и бык встает на дыбы, готовясь ринуться в атаку.

Блеск стали. Храпение. Я чувствую, как что-то внутри меня, хрустнув, ломается, и я, спрыгнув на площадку, бросаюсь между быком и Тайлером, накрывая собою его тело.

Я слышу за спиной стук копыт несущегося ко мне быка и закрываю глаза, готовясь к удару его рогов, но чувствую только его горячее, пахучее дыхание на своем затылке. Тайлер поспешно выбирается из-под меня, и я слышу, как остальные помогают ему перелезть через ограду.

– Ничего себе! – слышу я за спиной громкий шепот Бена.

Я открываю глаза и хватаю нож Тайлера, лежащий рядом. И, глядя сквозь оседающую пыль, смотрю на быка. Он стоит на коленях прямо передо мной, и один из его рогов прижат к моей груди. Стоит ему нажать, и рог пронзит мое сердце. Как только я встречаюсь с ним взглядом, меня словно бьет молния – я его узнаю.

Это тот самый бык-производитель из хлева для искусственного осеменения. Тот самый бык, которого хотел убить мой отец. Внезапно все остальные словно исчезают. Я больше не вижу даже площадку. Остались только двое: я и этот бык.

Он смотрит на меня не моргая своими большими темными глазами, и в них я вижу отражение последних моментов жизни моего отца. Мне хочется отвернуться, но я не могу. Правда о том, что тогда произошло, которую я в тот вечер попытался похоронить, хочет быть услышанной, рвется наружу.

И я заставляю себя смотреть.

« Я согрешил… против собственного семени. Я убил его. Я думал, это положит всему этому кошмару конец. Мне казалось, что я смогу оградить тебя, но я ошибался. – Его лицо искажается от боли. – Я по-прежнему это чувствую. А ты чувствуешь? Я должен остановить зло до того, как оно будет рождено. Пожалуйста, прости меня».

Он обхватывает мое горло своими скользкими от крови руками и стискивает его изо всех сил, еще остающихся в теле. Я стараюсь глотнуть воздуха, но не отбиваюсь. Возможно, это безумие или наркотики, но в эти мгновения он ясно осознает, что делает. Знает, что это я, его сын.

«Я взываю к крови», – шепчет он, затем на мои уши обрушивается его жуткий предсмертный хрип, и все его тело обмякает.

Сейчас, в эту минуту, я чувствую, как щеки мои обжигают слезы, но даже не пытаюсь их вытирать.

– В тот вечер он попытался меня убить. Он не боялся погубить свою душу. Он боялся меня . Боялся того, чем я стану, – говорю я, еще крепче сжимая в руке нож и поднося его к горлу быка. Но бык по-прежнему не двигается. Он продолжает стоять передо мной на коленях. Каким-то образом мы с ним связаны во всем этом деле. Мы двое. Это чувство пронизывает меня до мозга гостей. – Что ты пытаешься мне сказать? – спрашиваю я, и мои руки дрожат.

– У него едет крыша, – говорит Бен, и его слова рывком возвращают меня в настоящее.

– Пожалуйста! – кричит Эли. – Мы должны ему помочь!

– Нет. – Тайлер удерживает их. – Оставьте его.

И тут меня осеняет. Вот чего хочет Тайлер. Заставив меня приехать сюда, он отлично понимал, что делает. Он знал, что это тот самый бык из хлева. И хотел, чтобы я психанул на глазах у всех остальных… на глазах у Эли. Но я не доставлю ему такого удовольствия. Не знаю, что они видели, что они слышали, но представление закончено.

Разрезав ножом веревку, я освобождаю быка от сдерживавшей его привязи. Потом встаю и поворачиваюсь к нему спиной. Я знаю, он не причинит мне вреда. Мы с ним договорились. И он, и я видели в своей жизни слишком много крови, и с нас хватит.