Тёма Шумов - Тиховодье

Катя часто моргает, и крутит затекшей шеей. Она понимает, где находится, понимает, что стоит в центре школьного музея, но ощущения у нее такие, будто ее бесцеремонно вырвали из краткого беспокойного сна. Руки непослушными и безвольными веревками висят вдоль тела.

Изо рта по подбородку стекает слюна. И кажется, стекает уже не одну минуту.

Она вытирает ее ладонью.

Ключи, – слово, как холодный северный ветер, разогнало муть, заволокшую сознание, – ты пришла сюда за ключами. Давай, двигай.

Тяжело переставляя затекшие ноги, она подходит к неприметным дверям между двумя стеллажами и, отворяя их, оказывается в крохотном подсобном помещении.

Пахнет чистящими средствами и влажными гниющими тряпками. За узким одностворчатым окном по-прежнему стучит дождь. В рассеянном красноватом свечении, льющемся с улицы, она замечает на стене доску с крючками, на которых висит пять или шесть ключей.

Включив камеру на смартфоне и подсвечивая себе, она довольно быстро находит среди них тот, который, как кажется, ей необходим. На бумажном вкладыше в пластиковой бирке, прикрепленной к ключу, написано, – « лев. крыло лестница».

После пары оборотов, щелкает щеколда и дверь, заскрипев петлями, распахивается под собственной тяжестью.

На лестнице нет окон и не горит ни одной лампы, поэтому ей опять приходится вспомнить про смартфон.

Медленно переступая со ступеньки на ступеньку, она прислушивается к звукам, доносящимся с первого этажа.

Ей хочется верить, что они лишь мерещатся ей. Но она слышала их, еще стоя у решетки, перегораживавшей главную лестницу. Это были звуки стучащих каблуков, звуки влажных шлепков, нечленораздельного монотонного бормотания, тяжелых вздохов и чего-то еще, чего-то неопределенного, но не менее странного.

Тогда Катя не придала им значения. В ее состоянии, учитывая ситуацию, в которой она оказалась, очень легко было списать их на слуховые галлюцинации, вызванные стрессом и усталостью. Тем более что только так, – галлюцинацией и собственным помешательством – она могла объяснить голос Максима, доносившийся из пустой кабинки в туалете, и многое-многое другое.

И вот сейчас, слыша их снова, и понимая, что они отнюдь не плод ее воображения, меньше всего ей хочется оказаться на первом этаже и узнать кто, или что, источник всех этих стуков, шлепков, скрипов и стонов.

Однако другого выхода нет. Она вынуждена спуститься туда и найти способ выбраться из адской школы. Она чувствует, что отпущенное ей время неумолимо утекает. Она обязана найти сына до того, как откроются шлюзы и город поглотят мегатонны воды, несущейся вдоль реки. Хотя ее уверенность в этом и была поколеблена, информацией, подчерпнутой из компьютера в учительской, – в глубине души она все равно продолжает считать Максима семилеткой, и полагает, что ищет маленького мальчика, которого ей необходимо спасти и защитить от надвигающейся опасности.

Она спускается до пролета между этажами. Вспышка смартфона описывает полукруг и выхватывает нечто бесформенное у основания противоположной стены.

Катя подходит ближе, но, только наклонившись, узнает человека, лежащего на полу.

Прижав ладонь левой руки ко рту, она пытается заглушить вырывающийся из груди крик. Отчасти ей это удается. Со стоном прижавшись к стене, она отводит вспышку от распростертого тела.

Это Мишка.

Тот самый одногодка и приятель Максима, который жил в соседнем подъезде. Мамашу которого она считала глупой пустой кубышкой. Папаша которого парковался как последний мудак, а однажды оставил свой Вольво на детской площадке, въехав колесами в песочницу.

Она узнает его сразу, хотя теперь ему было совсем не восемь лет.

Скорее четырнадцать.

Переборов первую волну тошноты, она вновь приближается к трупу и пробует определить есть ли у того пульс. Но даже простого прикосновения достаточно для того, чтобы понять – парень мертв и мертв довольно давно. Его тело было омерзительно холодным, и начинало коченеть.

Он похож на лягушек, – думает она – которых я ловила в детстве. Ловила и шила для них одежду, пока они не начинали вонять, а животы вздуваться от гниющих кишок.

Неожиданно парень дергается, изгибается, изо рта ударяет маленький фонтанчик крови. Руки раскидываются по сторонам, и скрючившиеся пальцы принимаются скрести по полу. Ноги пускаются в пляс. Он то ли отбивает чечетку, то ли марширует.

Катя в панике отпрыгивает в сторону. Спустившись на ступеньку, она готова к тому, чтобы броситься бежать. Но юноша уже затих. Его голова повернута в ее сторону, он смотрит на нее пустыми ничего не выражающими блеклыми глазами.

Это должно быть посмертные судороги, – решает Катя. Такое бывает. Она читала о подобном в одном детективе.

Мишка улыбается, и она, вскрикнув, спускается еще на одну ступеньку.

Это не судороги. Его улыбка растягивается еще шире.

– Что, думаешь, ты убил меня? – произносит он.

Не просто зажав рот рукой, а запихнув в него целый кулак и даже прикусив его, она медленно пятится прочь от восставшего мертвеца.

– Напрасно надеешься. Я приду за тобой даже с того света…

Раздается треск рвущейся ткани. Толстовка на груди Мишки расходится, обнажая расползающуюся плоть, и из его тела выстреливает десяток тонких изломанных конечностей.

Одно из них оплетает ее запястье, другое ударяется в икру.

Остальные вцепляются в потолок и перила. Тело подтягивается на них, переворачивается и встает вертикально. Щека мертвеца треснула и из нее медленно вытекает вязкая черная жидкость. Улыбка превращается в оскал.

– Я сожру твою душу, маменькин сынок, – орет он. – Я трахну тебя так же, как трахал тебя твой папочка. И насру на тебя так же, как на тебя насрала твоя мамочка. Добро пожаловать на дно своего персонального ада, мудила.

Губы мертвеца, расползаются. Изо рта вываливается раздвоенный язык. Сделав рывок в ее сторону на своих странных длинных суставчатых ногах, похожий на паука-сенокосца, он приближается к женщине на расстояние вытянутой руки.

– Вот что я сказал ему, долбанная блядь, – сипит он. – Перед тем как утащить вслед за собой. Туда, где теперь он горит в вечном пламени геенны огненной. Ну что, ты все еще хочешь последовать за ним? За своим обожаемым маменькиным сынком? Ты все еще хочешь спасти его? Назови свою цену. Что ты готова заплатить? Готова заплатить своей жизнью за его?

Не в силах больше сдерживать овладевшую ей панику, завопив, она дергает руку, освобождая ее от хватки суставчатой конечности, и бросается вниз по ступеням.

Ударом ноги распахнув дверь с лестницы, она выбегает в фойе первого этажа и замирает, не веря своим глазам.