Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

– Икар, что с ними происходит?! – кричала Велкин. – И что это за звук – долгий громкий «бу-у-ум»?

– Они мертвы. Как это возможно? – оторопело бормотал дрожащий Икар. – Ведь смерть – во времени, а мы вне его.

Но и он испытал на себе неумолимую поступь времени, когда соприкоснулся с землей, разрушаясь и растекаясь еще отвратительнее, чем остальные.

И Велкин тоже коснулась земли, врезалась в нее… и что потом?

Она услышала звук – долгий громкий «бу-у-ум».

(Прошло еще миллион лет, а может быть, несколько недель.)

Трясущаяся старуха на костылях ковыляла по темным проходам в глубине «Скал». Слишком старая, чтобы быть Велкин Алауда, но не слишком старая для Велкин, прожившей миллионы лет вне времени.

Нет, она не погибла. Она же была легче остальных. К тому же она дважды проделывала это и не получила ни единой царапины. Но это было еще до того, как она познала страх.

Естественно, ей сказали, что ходить она больше не сможет. И вот самым неестественным образом она ковыляет на костылях, влекомая запахом плесени, эхом и сыростью, в абсолютной темноте, туда, где маленькие создания неправильной формы источают неверный свет. Она хочет лишь одного, без чего не может жить.

– Неба для старой разбитой карги! Неба пакетик, спаси, помоги! – проскрипела Велкин старушечьим голосом; но ответом было лишь эхо.

Разве продавец Неба должен жить вечно?

Рассказ «Cliffs That Laughed» завершен в июле 1966 г., доработан в августе 1966 г., апреле 1967 г. и опубликован в журнале «Magazine of Horror» в марте 1969 г. Включен в авторский сборник «Strange Doings» («Странные дела», 1972).

Этот рассказ вышел в марте 1969 года в журнале «Мэгэзин ов хоррор», мало подходящем для произведений Р. А. Лафферти (журнал издавал Роберт Лаундес, который напечатал когда-то несколько ранних рассказов Лафферти и безусловно знал о нем предостаточно). Вторично рассказ вышел в 1972 году в сборнике «Странные дела» и с тех пор почти не переиздавался. Но его точно не отнесешь к жанру хоррора, хотя, возможно, здесь сыграл роль эпизод из той области, которую Фрейд называл «ужасом инцеста».

Так что же это, собственно, за рассказ?

История, рассказанная в баре, – по крайней мере, отчасти. В нее вплетается другая история, поведанная десятилетиями раньше тому же человеку, но другим рассказчиком, парнем из Малайзии по имени Галли, с которым повествователь (автор) познакомился, служа на военной базе в Индонезии. На малайского гостя снизошло новое вдохновение: Галли получил доступ к американским комиксам. Его история, которая начинается с «мелодии флейты, как она взмывает ввысь» и заканчивается тем, как «затихает мелодия флейты», создает гармоничное ощущение целостности, однако в нее, мешая рассказчику, «постоянно встревают куски» другой истории (о трех солдатах, пропавших на индонезийском острове в 1945 году). В конце концов тем не менее обе истории сливаются в единую и очень странную сагу, которую повествователь (как бы он ни протестовал) превращает в третью историю, ту, которую мы, собственно, и читаем.

Атрибуты истории хорошо знакомы поклонникам Лафферти: кровожадный, но колоритный пират; упрямая молодая женщина, отказывающая в близости; жестокий замысел, сорванный хитроумным трюком. Постоянного читателя Лафферти не удивляют ни идеализированные изображения пиратов, ни то, что Эндрю Фергюсон назвал «расчлененкой и жуткими описаниями смертей». Что поражает, так это внезапное появление табуированной темы инцеста, о чем Лафферти никогда не писал. Брутальный, но романтичный Уилли Джонс в конце концов покоряет Маргарету, дочь человека, которого убил, и вкушает сладость ее любви. Но он игнорирует ее требование не возвращаться к пиратскому промыслу, и она придумывает изощренную месть – навсегда лишает его возможности «взять ее на абордаж», ведь в этом случае он рискует совершить инцест. Поскольку и сама Маргарета, и ее взрослая дочь (точная копия матери) одновременно и живы и мертвы, гротескная семейная мелодрама приобретает совсем уж фрейдистский характер, и в итоге отец, мать и дочь, объединившись во зле, начинают заманивать на остров мужчин и убивать их, прежде чем те успеют толком «порезвиться» с одинаковыми прелестницами.

Этот клубок ярости и неутоленной похоти, тайного желания инцеста и жажды убийства неожиданно разматывается в еще одной истории из бара, которую рассказывает американский солдат – единственный уцелевший на острове Уилли Джонса и сбежавший оттуда в 1945 году. Теперь, спустя двадцать лет, на пути к дому он мечтает лишь об одном: вернуться обратно. Малайская народная сказка, модернизированная комиксом о Чудо-Женщине, в сочетании с многочисленными элементами мифов об инцесте – такими, например, как неразличимые мать и дочь или загадочные существа, мертвые, но все еще живые, – воскрешает в памяти собирательный образ Belle Dame Sans Merci [100], безжалостной красавицы, которая опустошает души мужчин холодностью и вечными отказами. Довольно необычный рассказ, даже для Лафферти. Не говоря уж о големах (которые на самом деле не големы, а нечто другое) или странных пограничных явлениях вроде «срединного состояния» между жизнью и смертью (в нем пребывают мать и дочь) и подземного «срединного мира», в котором солдат готов заблудиться навсегда.

И при чем здесь тогда название? В рассказе же нет никаких скал. Солдат, возвращающийся туда, где его ждет смерть, вспоминает двух женщин: они «были – прямо огнедышащий вулкан!.. Стройные да крепкие, точно горы, и мы залезали им на плечи, как на гору. Аж дух захватывает! Плечи – будто хохочущая скала. Качало здорово…».

Этот странный образ (совсем непохожий на плечи, которые принято воспевать) вызывает ассоциации с рассказом Лафферти «Покорители скалы», опубликованным годом позже. Утес, который, как автор объясняет сразу, больше похож на шпиль, как и оборот «залезать на плечи» или эоловый столб в «Продолжении на следующем камне», – недвусмысленная синекдоха. Это символ вековечного мужского влечения, губительного, как и в «Продолжении на следующем камне», – и для мужчины, одержимого страстью, и для объекта его желания.

Но так или иначе, использование автором скалы как символа подавленной сексуальности остается недопроясненным, равно как и причины, по которым он предложил измененную версию исчезновения солдат в романе 1971 года «Дьявол мертв». «В мире есть всего-навсего одна история», – напоминает Галли-рассказчик, и версия, изложенная в «Хохочущей скале», дарит нам ощущение легенды, тонкого юмора, виртуозности письма. А если кому-то нужна абсолютная ясность, так пусть обратится к другим авторам.