Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

– Вообще-то… – кашлянул преподаватель, заставив себя обращаться не к Ореаде, а к остальным студентам. – Вообще-то, если взглянуть назад с высоты нашего времени, кажется, что все предельно просто. И это естественно. Вот, например, алфавит. Вроде совсем не сложно, так? Да, мистер Левкович, мне хорошо известно, что существуют шипящие согласные. Немного юмора не повредит. Но алфавит был очень тяжел для человека в те времена, когда мы еще стояли у подножия…

– Endaktulos, то есть у пальцев ног, так это звучало изначально, – встряла Ореада.

– Успокойся, малышка, – мрачно бросил преподаватель и продолжил: – Когда человечество еще только стояло у подножия горы и опасливо смотрело вверх – вот тогда было тяжело.

– Да, потому что первые алфавиты ковали из железа, – объяснила Ореада, – и они были и правда тяжелые.

– То же самое и с арифметикой, – глубоко вздохнул преподаватель, игнорируя Ореаду. – Сейчас, оглядываясь назад, мы видим арифметику упорядоченной и ясной. Но когда ее не было, а все в ней страшно нуждались, вот тогда было очень тяжело.

– Конечно, ведь первые цифры тоже делали из железа, – прошептала Ореада Селиму. – Не понимаю, почему он так злится, когда я говорю ему про сделанное из железа.

– Характер у него такой, – прошептал Селим в ответ. – Не обращай внимания.

– А теперь давайте подведем итог, – сказал преподаватель. – Если нам не удастся с помощью совершенно новой концепции – даже не представляю, что это может быть, – открыть новое измерение и новую символику, то нам, пожалуй, придется кончать с этим спецкурсом. А то и со всем миром, что уж мелочиться. На этой скорбной ноте прощаюсь с вами до завтра. Если оно будет, это завтра.

– Да не волнуйтесь вы так, мистер Железович, – сказала Ореада. – Сегодня вечером я все сделаю.

Ореада отправилась в Городской Музей сразу после его закрытия, чтобы повидать Селима. Селим Илия работал там ночным сторожем, чтобы оплачивать учебу в университете. Работа была, что называется, не бей лежачего. Селим сидел за стойкой администратора и ночи напролет читал учебники и конспекты. Именно благодаря этой ночной учебе он и прослыл гением. Ореада принесла ему сэндвичи.

– С арахисовым маслом и джемом, и все – из железа, – пошутил Селим.

– Увы, не из железа, – печально проговорила Ореада. – Чтобы съесть железный сэндвич, нужны железные зубы.

– Но есть такие пальчики, которые запросто сделают себе железные зубы.

– На самом деле зубы у нас сами меняются на железные. Но мне до этого еще расти и расти.

– Ореада, я хочу на тебе жениться.

– Все называют тебя похитителем младенцев.

– Знаю. Но мы же с тобой почти ровесники.

– Как много здесь разных людей, – сказала Ореада. – Терракотовые люди, мраморные люди, базальтовые. Люди из песчаника, из дерева, из рафии. Восковые люди. Надо бы спросить у дядюшек, какие из них настоящие. Некоторые здешние люди-экспонаты вообще не существовали в действительности.

– Кстати, один из твоих друзей или дядюшек тоже здесь. Слепленный из воска. Вон там, смотри.

– Я знаю где. На самом деле здесь все трое. Просто имена на табличках могут быть написаны не так, как ты ожидал.

Нет, Селим, вряд ли они выйдут, ведь они здесь, у вас, сделаны из воска, а не из железа. А статуи надо делать только из железа.

– Что значат их имена, Ореада?

Нет, они не выйдут. Только человек с куриными мозгами поверит, что можно пробудить восковую фигуру.

– Ореада, я так тебя люблю.

– Нет, они точно не выйдут. Надо попросить их прийти сюда и сделать собственные железные статуи. А эти глупые восковые фигуры лучше выбросить.

– Маленькое железное ушко, я сказал, что люблю тебя.

– Я тебя слышала. Ты не испугаешься, если они придут однажды ночью, чтобы сделать свои статуи? Мои дядюшки выглядят довольно странно.

– Ты и сама странная, Ореада. Нет, я не испугаюсь. Как может истинный сириец испугаться фантастических людей? Мы и сами фантастические. Если они и правда твои дядюшки, они точно не могут быть опасными.

– Конечно могут. И я могу. Ты ведь сам говорил, что я опять напущу на тебя пылающих уток. Я пошла домой, Селим. Еще домашнее задание надо сделать и эту систему концепций и символов для профессора Железовича. Это ведь важно, да?

– Я пойду с тобой, Ореада. Да, это важно для Железки, для всей группы и для всего курса. Он на самом деле может навсегда прикрыть спецкурс, если не найдет решения. Но насчет мира он хватил. Мир спокойно проживет без новой концепции. Так что в мировом масштабе это не так уж и важно.

– А кто будет сторожить музей, если ты уйдешь? Я очень хочу выполнить эту работу так, чтобы мистер Железович все понял. Я хитропалая. Создавать то, что нужно людям, – главная задача всех хитропалых.

– А ты попроси Келмиса, чтобы присмотрел тут, пока меня нет. А как долго твои дядюшки будут делать эту концепцию?

Конечно, он присмотрит. На это и воскового Келмиса хватит. И дядюшки теперь все делают очень быстро.

Прошло время, но совсем немного времени – у Селима был спортивный автомобиль, мчавшийся, как пылающая ракета. Они быстро добрались до северо-западной части города и вмиг оказались в доме Хитропалых, точнее – в темных комнатах, уходящих вглубь горы.

– С некоторых пор дядюшки все делают очень быстро, – продолжала Ореада. – А именно с тех самых пор, как Бог немного осерчал на них на горе Синай после того, как они кое-что подзатянули. Сделали сперва скрижали целиком из железа, а надо было по-другому. Надо было сделать скрижали из сланца с буквами из железа, даже не из железа, а из особого сплава, который называют «заветный сплав». Вот с тех пор они стали очень понятливые и все инструкции выполняют совершенно точно. Никогда ведь не знаешь, кто может быть заказчиком… У Келмиса, кстати, остался тот первоначальный вариант скрижалей целиком из железа. Я попрошу, чтобы он как-нибудь показал тебе.