Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

– Откуда ты берешь эти свои истории, Ореада?

– Маме я говорю, что делаю их из железа.

– А на самом деле откуда?

– Из железа.

Селим непринужденно общался с дядюшками, пока они выплавляли и выковывали те части, из которых Ореада составляла символическую концепцию.

– Почему вы работаете здесь, под этим оклахомским холмиком? – спрашивал он. – Разве не должны вы обитать в лесах или горах Фригийской Иды? Как так вышло, что вы оставили Родину?

– Это и есть наша Родина, мы не оставляли ее, – ответил могучий Акмон. – Все, что под землей, – наша Родина. Все холмы и горы Земли связаны корнями, сплетены пальцами своих ног, и все это одна страна. Мы на горе Ида, мы на Крите, мы в Оклахоме. И это все – одно.

Наконец они закончили. Ореада извлекла готовые части из железного расплава, будто из воды, и сложила их вместе. Получилась новая система концепций и символов – и похоже было, что она сработает.

На следующий день это стало окончательно ясно. Профессор Железович едва с ума не сошел. Дипломники и просто студенты – это ведь был продвинутый смешанный курс – в исступлении толпились в аудитории. Еще много недель в их умах новая система будет расти и раскрываться, как цветок; курс Железовича станет настоящим собранием марафонцев разума и науки, совершающих по пути все новые и новые замечательные открытия.

Ореада и Селим вышли из аудитории, когда в небе уже сияли звезды, все остальные остались там на ночь. Но у этих двоих был свой собственный нерешенный вопрос, и для ответа на него тоже требовались новые идеи.

– Ореада, я жду твоего решения, – повторил Селим. – Я хочу жениться на тебе.

– Тогда посмотри на звезду и загадай желание. Вон на ту звезду.

– Как можно угадать, куда ты показываешь своим хитрым трехсуставным пальчиком?

– На мужскую звезду, которая затерялась меж звезд-евнухов.

– Да, я вижу ее, Ореада. Хорошо, я загадаю желание. Ну что, теперь ты ответишь мне?

– Через полчаса. Я должна спросить двух людей.

И Ореада убежала. Сперва она пришла домой поговорить с матерью.

– Мама, почему наш отец такой ребячливый? Может, он просто до сих пор еще мальчик?

– Да, Ореада. Он маленький мальчик.

– Но через несколько лет он станет наконец мужчиной, а не милым мальчишкой?

– Надеюсь, Ореада.

– Значит, через несколько лет вы сможете завести собственных детей? То, что он из хитропалых, больше не будет мешать?

– Не знаю, Ореада. И вряд ли узнаю. Когда он повзрослеет, я буду давно мертва.

Ореада выбежала из дома. Она направилась в монастырь, который находился за ее старой школой. Вошла, поднялась по лестнице, прошла по коридору. Она точно знала, куда идет, – хитропалые легко находят друг друга. К тому же как раз минуло восемь лет. Ореада открыла дверь. Сестра Мэри Дактиль раскладывала пасьянс железными картами.

– Сколько вам лет? – спросила Ореада.

– Триста восемьдесят пять, – ответила сестра Мэри Д., не поднимая головы. – Если б я не дала обет, то сейчас бы уже могла завести семью.

Ореада снова побежала. Она бежала к Селиму, который ждал ее на улице под звездами. Она плакала. Нет, она рыдала.

– Мой ответ «нет», – проговорила она сквозь слезы.

В свете звезд смуглое лицо Селима стало настолько бледным, насколько вообще способен побледнеть сириец. Но Селим не сдавался.

– Ореада, ты даже не представляешь, как я тебя люблю, – сказал он. – Может, мы попробуем выковать другой ответ из железа? – произнес он с отчаянием.

– Это железно, – прорыдала она. – Мой ответ «нет».

И убежала так быстро, что ее никто не догнал бы.

Ореада плакала в глубине своей горы. Захлебывалась горячими, жгучими слезами. И эти слезы были вовсе не из железа. Нет, не из него.

Из ее глаз лился поток, в котором ароматическая соль смешивалась с канифолью. Ведь именно с этими веществами работают кузнецы.

Рассказ «Thieving Bear Planet» завершен в январе 1980 г. и опубликован в антологии «Universe 12» под редакцией Терри Карра в 1982 г. Включен в авторский сборник «Iron Tears» («Железные слезы», 1992).

«Аномалии – это непорядок» – так пишет Р. А. Лафферти в самом начале рассказа «Планета Медведей-Воришек». Простим читателя, если он вдруг подумал, что автор говорит о собственной карьере и работе. На самом деле он имеет в виду вороватых медведей с другой планеты, живущих согласно своим законам. Когда речь заходит об инопланетянах, писатели-фантасты часто демонстрируют нам людей, наряженных, так сказать, в неземные медвежьи костюмы. Но Лафферти, здесь и в других рассказах, удается создать абсолютно достоверные и оригинальные образы инопланетян, которые, с одной стороны, будоражат читателя, а с другой – затмевают традиционный подход к изображению инопланетных рас в научной фантастике.

Как всегда, текст Лафферти очень емок, в нем много как бы случайных, но очень значимых ответвлений – мало кто из писателей на такое способен. Возьмем, например, небрежную отсылку к «Указателю планет и их расположения». Этот каталог упоминается в самом начале рассказа, что говорит о твердом намерении человека втиснуть неизведанное в клетку логики, применить привычные методы и схемы, описанные в каталоге, включая абсолютно иррациональные заявления предыдущих исследователей планеты. Или возьмем роскошное описание праздничного обеда, ставшего для медведей-воришек грандиозным искушением: они выкрали еду прямо из желудков исследователей. И не только свинину и бобы, но и много чего другого… В общем, читатель имеет шанс ощутить это нутром. Такие «шаги в сторону» от основного сюжета – как маленькие водовороты, насыщающие повествование энергией.

«Чувствовать нутром», «странно, но чудесно» – такие слова приходят на ум, когда размышляешь о прозе Лафферти. В сжатую форму сказки-небылицы автор вкладывает невообразимо много. Некоторые космические оперы не втиснули бы столько событий даже в трилогию! Космическая опера, в лучшем своем проявлении, – всего лишь подражание: это лишь коммерческая система доставки читателям самых необычных ситуаций, описанных в произведениях научной фантастики. (Как у раннего Аластера Рейнольдса, например.) У Лафферти же традиционные темы фантастов – контакты с инопланетянами, вторжение пришельцев, исследование космоса – как драгоценности, спрятанные под перевернутыми выщербленными чашками: пусть читатель гадает, где скрыто истинное сокровище. Но будьте осторожны – если вдруг догадаетесь, где оно, и поднимете чашку, сокровище, скорее всего, изменит форму, у него вырастут ноги, оно спрыгнет со стола и поскачет прочь.