Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

Электробритва в кейсе, утюг нашелся в соседней комнате, так что привести себя в относительный порядок Омельченко труда не составило.

Другое дело, что на душе тревожно и пасмурно. И непонятно было, с чего начинать день. И вообще, что предпринять в первую очередь.

Главное беспокойство внушали, конечно, сами обстоятельства, при которых закончился вчерашний вечер. Очень и очень тревожные.

Прибегать к подобным средствам, по сложившемуся обывательскому мнению, позволялось — теоретически! — лишь в отношении шпионов, диверсантов, убийц, бандитов и тому подобных элементов. Да и то — в книгах и кинофильмах. А на практике… За всю жизнь Омельченко не приходилось сталкиваться ни с той, ни с другой категорией асоциальных элементов, максимум — с квартирным воришкой, который пару-тройку лет назад обчистил его квартиру. Да и то на суде, куда был вызван в качестве потерпевшего.

А тут… друга и коллегу, причем друга близкого и коллегу, теснейшим образом с ним связанного, на твоих глазах арестовывают грубо, беспардонно, буквально «в духе тридцать седьмого»!.. Впрочем, духом-то и формой подобные аресты с семнадцатого по средину пятидесятых, как понимал Омельченко, отличались не слишком…

Ребятам не откажешь в профессионализме. Сработали быстро, четко, не оставив им с Щетинкиным ни малейшего шанса на возмущение, не говоря уже об активном сопротивлении или отпоре… Наигранная схема и, очень может быть, не раз применявшаяся ими на практике.

Омельченко проснулся позже, чем хотел, уже в восьмом часу.

Им двоим отремонтировать проколотые четыре колеса в дачных условиях практически невозможно. Ну, пусть три, с учетом «запаски». Значит, надо идти за помощью в совхозную мастерскую или на ближайшую автобазу. Если она, конечно, где-то рядом…

Вечером-то они легли одновременно.

Понимая, что естественным путем уснуть удастся не скоро, если удастся вообще, считать прыгающих баранов или идущих слонов он, конечно, не стал. Просто волевым усилием заставил мыслительный аппарат отключиться, задал ритм дыханию, полностью расслабился… Такую практику он наработал еще в студенческие годы, когда на сон приходилось не более четырех-пяти часов в сутки. Надо было уснуть мгновенно и проснуться вовремя, с точностью до минуты. Тогда получалось. Сейчас получилось только мгновенное засыпание, а вот проснулся с опозданием против задуманного почти на полтора часа.

Сергей его опередил. А может, и не спал вовсе. К тому времени он успел сходить к местному автомеханику, по совместительству сторожу дачного кооператива, и они уже суетились вокруг обездвиженной «Волги».

Механик, крепкий мужчина лет пятидесяти, привел с собой помощника, парнишку лет пятнадцати. Вдвоем они смогут к вечеру отремонтировать все восемь колес, включая и москвичевские.

— Что так долго, байке? [6] Байке ( кирг. ) — уважительное обращение к мужчине, старшему по возрасту. — спросил Омельченко.

Тот принялся загибать пальцы:

— Снять колеса надо, машины на кирпичи поставить. Отвезем колеса ко мне домой — бортовать надо, клеить надо. Потом снова привезем, на место поставим… А резина к дискам приварилась, тяжело бортовать будет. Время много надо.

Омельченко вздохнул.

— Ну ладно, ты специалист, тебе виднее.

— Оставь, Борис, — тронул его за руку Щетинкин. — Давай-ка лучше собираться. Выйдем к магазину, там поймаем попутку. Или на автобусе попробуем.

Они направились к дому, но их окликнул механик.

— Эй, башкарма [7] Башкарма ( кирг. ) — начальник. , может, участковому скажем? Это не наши, наши так делать не будут. Эти хулиганы, наверное, из города приехали, сейчас где-нибудь на даче сидят. Еще кому-нибудь колеса проколют.

Щетинкин на ходу отмахнулся.

— Я же тебе сказал, знаю я этих молодчиков. Сам разберусь, не надо никого впутывать!

У магазина повезло. Молодой парнишка на новенькой «копейке», тоже из местных, с удовольствием взялся отвезти их в город.

Направились они прямо домой к Баринову, с затаенной надеждой, что встретит их он сам. Но дверь открыла Лиза.

Она окинула их быстрым взглядом и, отступив на шаг, жестом пригласила войти. Когда дверь за ними закрылась, негромко спросила, ни к кому персонально не обращаясь:

— Где Павел? Что с ним?

Как договорились по дороге, начинать должен был Щетинкин.

— Значит, так, Лизавета, особо не волнуйся и не переживай. Думаю, с Пашей все более или менее в порядке. Просто вчера вечером ребята из органов пригласили его на встречу с Банником. Он пока не звонил?

Лиза отрицательно качнула головой.

— Идемте в комнату. — И, пока шли по коридору, спросила тоже вполголоса: — Борис, ты как — случайно здесь или?..

— Паша просил, — ответил он коротко, тоже на ходу.

В гостиной они расселись по креслам. Лиза терпеливо ждала, пока кто-нибудь начнет объяснения, но Щетинкин замешкался, возился в кресле, усаживаясь поудобнее. А попросту тянул время.

Несмотря на ранний час, одета была Лиза как на работу, только на ногах домашние туфли. А так и накрашена, и причесана, и сумочка лежит наготове на журнальном столике.

Наконец Щетинкин спросил:

— Ты в курсе их взаимоотношений с Банником?

Лиза кивнула.

— Да. Павел кое-что рассказывал.

— Ну что ж, тогда слушай.

Щетинкин коротко и точно, хоть без деталей и отступлений, пересказал то, что произошло вчера на даче. Не скрыл ни способа, которым Баринова вынудили уехать, ни того, почему они с Борисом ничего не смогли сделать… Правда, содержание утренней беседы Баринова и Банника, а также их разговоров втроем на даче передавать не стал. Даже в общих чертах. Упомянул лишь о предложении Банника и тот факт, что Павел от этого предложения отказался.

Лиза выслушала молча, не выказывая эмоций, не задавая наводящих или уточняющих вопросов, тем более без комментариев. Потом поднялась.

— Я так понимаю, вы без завтрака?.. Подождите, я сейчас.

Щетинкин подождал, пока она выйдет из комнаты, повернулся к Омельченко.

— Похоже, она ожидала нечто подобное. Не находишь?

Тот молча кивнул в ответ.

Лиза вкатила в комнату сервировочный столик. Разливая чай, кивнула на блюдо с бутербродами:

— Давайте, ребята, подкрепитесь. Похоже, дел сегодня у нас — выше крыши. Вы, наверное, уже что-нибудь наметили, так?

Омельченко принял чашку, благодарно улыбнулся.

— Спасибо, Лизонька, очень вовремя… Тебе как, на работу?

— Экзаменов сегодня нет, а остальное… — Она небрежно повела рукой. — Позвоню, заменят… Так что вы надумали?

— Подожди, Лиза, не торопись. Тут есть еще ряд кое-каких привходящих обстоятельств, а они-то могут серьезно все осложнить…

Спокойствие Лизы, ее сдержанность оказали на Омельченко благоприятное действие. Нет, конечно, он не думал, что та будет валиться в обморок, биться в истерике или что-либо в таком же духе, но такой выдержки и собранности не ожидал. Зная ее хорошо и давно — ведь дружили семьями! — предполагал некоторую растерянность и несобранность, по крайней мере в первую минуту. Но она восприняла не самые приятные новости с завидным хладнокровием. Хотя по всем признакам это состояние давалось непросто.