Юрий Леляков - Журавлиная ночь

(«Однако верно… — подумал Кламонтов (здесь). — И Ромбов думал о том же! Монополия на историю…»)

…— То есть: никаких зацепок, ассоциаций ни с чем? — понял Кламонтов (там, в Киеве). — О чём бы ни шла речь?

— Удивительно, — согласился Вин Барг. — Ни разу не дал понять, что его беспокоит, не проговорился о чём-то…

— Но чем-то же он особенно интересуется? — напомнил Кламонтов. — Вот ты говорил: гуманитарными науками и астрономией…

— Да, и знает многое: по астрономии, по истории космонавтики. Но очень многое — прочёл уже у нас. И ни разу не проявил знания чего-то, что у нас прочесть не мог… Вот именно — никаких зацепок. Хотя… — задумался Вин Барг. — Но тоже, что это даёт… Просто однажды заметили: странно реагирует на антирелигиозные шутки соседей по палате. Однако — с чьей точки зрения странно?

— А какие шутки? Их-то повторить можно?

— Тоже иногда «на грани»… Например: монах выводил через трафарет слово «храм», но почему-то в обратном порядке, с конца; и вот правую дужку буквы «X» он вывел, но тут кто-то спросил, «почему у него на рясе грех» — даже не знаю, что это значит — он слез со стремянки, стянул рясу, начал осматривать… А в это время верующие проходят мимо, и смотрят: там, на воротах, или где уж это было — без недописанной левой дужки осталось «срам» вместо «храма»… Или ещё: будто какой-то поп отвернул иконы лицом к стене, чтобы они не видели, как он грешит — и стал жарить яичницу на машинном масле… но тут уж не помню дальше. И не забудь саму специфику: кто там у нас находится!.. В общем, он якобы всерьёз усмотрел кощунство, но это — по мнению человека, который и за себя не очень отвечает. А сам Саттар на верующего непохож. Наоборот — мы с ним обсуждали некоторые вопросы по астрономии, он даже показывал мне фигуры созвездий, когда однажды пришлось побывать на работе ночью…

— Но какой-то внутренний конфликт всё равно есть, — понял Кламонтов. — Может быть, как раз: научные знания — и остатки религиозной веры? В семье говорят одно, в школе другое… Да, а ты не пробовал обсуждать с ним общие моральные проблемы?

— И тут умеет уйти от ответа так, что я ничего не добился… А недавно наши сотрудники стали замечать попытки выяснить обходными путями: можно ли выписаться, так ничего и не вспомнив, жить где-то в общежитии, устроиться на первую попавшуюся работу, получить новые документы? Хотя по всему видно: он это общежитие реально не приставляет. Я и говорю: человек высокой культуры, речь литературно правильная, ни одного «простонародного» слова… Возможно, ты прав: похоже на попытку порвать с чем-то в прошлом, и начать жизнь заново. Но как понять и помочь, когда он всё скрывает?..

— И как узнать о нём хоть что-нибудь? Неужели никакого человека по имени Саттар, 67-го года рождения — никто нигде не ищет?

— В том-то и дело: нет! Странно… Неужели он и имя назвал не то? Сразу, когда действительно что-то не помнил?

— Ну, и что делать? Есть хоть какие-то идеи?

— Есть одна идея… — Вин Барг пристально взглянул на Кламонтова. (Как в том виртуальном разговоре у главпочтамта!) — Мне он не оверяет, из-за моего «официального» статуса, соседям по палате тоже… И похоже, вообще думает, что какие-то преследования или непосильные требования могут свалиться на него при любом неосторожном шаге и с неожиданной стороны. Будто все вокруг только и ждут, на чем он споткнётся, и вообще он — в «полицейском государстве» вроде Германии 30-х годов…

— Да, ужас… — вздрогнув, ответил Кламонтов (там, в Киеве). — Что ему должно представляться, чтобы так вёл себя…

(«Но… 30-е годы — в Германии! Вот с чем там сравнивают!»)

— …Так что для него все, кого он там видел — возможная скрытая угроза. Но если бы с ним встретился кто-то совсем новый для него…

— Так… хочешь, чтобы это был я? — понял Кламонтов.

— Представь, только что подумал, — признался Вин Барг. — Вдруг как раз тебе он открылся бы…

— Но я не знаю, готов ли… сам! Тем более, после своей домашней обстановки… И вдруг — приду на встречу с человеком, который не знает, кому верить…

— Да, кстати: а как там у тебя? Как… он?

— Всё по-прежнему! Устраивает скандалы, когда включаю телевизор, не даёт спать по ночам… А в стационаре психдиспансера, видите ли, плохие условия содержания — и надо терпеть его дома! И что его беспокоит: не события, например, в той же Гренаде — а просто сами звуки! На всё наплевать, только бы не нарушалось его спокойствие! Хотя я понимаю: болезнь… И сам он не может повлиять на ход событий в мире… Но — так презирать тех, кому что-то не безразлично в реальной жизни?

— Гренада… — повторил Вин Барг. — Да, кто мог подумать: что там на деньги ЦРУ будут устроены эти «разногласия в руководстве»? Так что и не знаю: будет она ещё суверенным государством к моменту вашей встречи? Вот нашлась какая-то продажная гадина! Хотя всё равно прогресс не остановить, только люди зря гибнут…

(«Верно, — вспомнил Ареев. — Октябрь 83-го. В Гренаде тогда и было… И из-за чего? Одним — «свободное предпринимательство», другим — чтобы всё шло «из низов»! А за эту убогость — кому-то идти на смерть!»)

…— Так, а… к какому моменту? — спросил Кламонтов (там, в Киеве). — Когда прийти?

— Можно прямо завтра к 16 часам. Если будешь психологически готов к такому разговору…

(«И слова почти те же! Что тогда, у главпочтамта!»

«Вернее, у моего дома», — уточнил (здесь) Вин Барг.)

…— 28 октября, в 16. 00,— как-то механически повторил Кламонтов (в Киеве). — Но где конкретно встретимся? И как дать тебе знать?

— Просто позвони мне на работу. Номер ты знаешь. А я придумаю, под каким предлогом вывести его чёрным ходом. Там в старой части двора есть заброшенная беседка, где обычно никого не бывает. Вот он подойдёт туда, а вместо меня придешь ты…

— Но хорошо ли это? — усомнился Кламонтов. — Вот так… с то ли потерявшим память, то ли не знающим, кому верить?

— Не знаю, — со вздохом признался Вин Бapг. — Нo надо выяснить истину, и помочь ему…

…— Обрыв… — объявил он же (в вагоне), едва серая пелена скрыла вид киевской улицы. — Да, вот и «другие мы»! Какими были бы — пойди история иначе! И даже непонятно, с какого момента… А там — я и родился на год раньше, и с именем — вовсе удивительно! Но как думаете: это всё-таки он?

— Не знаю, — ответил Кламонтов. — И представить страшно: каким окажется? Имею в виду внешность… И сами «альтернативные мы»… Как-то не по себе…

— И то верно, — согласился Вин Барг. — С другим прошлым, биографией… А с именем как получилось? Оно же — настоящее! В тот раз, на Фархелеме!

— Просто так сомкнулось в той версии, — предположил Ареев. — И остальное тоже. Хотя реально ты и жил у родной бабушки…

— И она действительно работала в роддоме, — напомнил Тубанов.