Юрий Леляков - Журавлиная ночь

— Верно, — подтвердил Вин Барг. — А её единственная дочь, с редкой мутацией — в интернате для инвалидов познакомилась с другим больным. И вот я — от их брака, нигде никак не зарегистрированного. В общем здоровый — двойной обратный мутант… А там как было бы: встретились раньше, совсем молодыми? И сам факт родства — скрыли и от меня, и от бабушки? Так что и она думала: я ей — не родной? А сама… прожила всего 56 лет? А — с именем, обратной мутацией… И сама такая чёткая, подробная запись виртуального! До сих пор не бывало…

— Подожди! — с внезапной тревогой Кламонтов бросился к столику в купе.

— А что ещё? — встревожился и Мерционов.

— Да эти тексты! Проверяю, те ли они, что раньше… — Кламонтов стал лихорадочно листать бумаги. Хотя — были те же, что вчера…

— Ну, и как? — не выдержал Мерционов.

— Те же! Вот — новый, незаконченный вариант Кременецкого… А вот — тот первый, Ивана Лесных: «…Наступило 5 февраля… В этот день экипаж должен был лечь в анабиоз. К анабиозному сектору вёл длинный коридор, обитый зелёным пластиком. Перед металлической дверью, ведущей в этот коридор, собрался весь экипаж… — Звездолёт готов к переключению на автоматический режим, — раздался голос компьютера. Над дверью вспыхнула зелёная чечевицеобразная лампочка…»

— Ты всё не читай, — перебил Мерционов. — Там же — почти как у Захара! Тоже удивительно…

— Но тут и Лантарский есть, — удивлённо добавил Кламонтов. — И вот ещё: «…Тубанов вынул из кармана членский билет Всемирной Коммунистической партии, и положил его в щель между двумя дверьми. Левая дверь раздвинулась… — Внимание! Виктор Тубанов не был зарегистрирован при старте! Куда его поместить? — Поместите Тубанова в первой камере второй секции… Перед Тубановым открылась правая дверь. Он вошёл…» Но с членским билетом — я не понимаю, — признался Кламонтов. — А дальше… Да, всё почти точно, как у Захара: видение галактики, потом Луны. Правда, годы не ощущались как секунды. «…Свет включился. Прозрачный шлем поднялся. Брус повернулся. Тубанов вышел в коридор. Билет ВКП, наполовину выдвинутый из углубления, уже ожидал его… Тубанов положил билет в карман и пошёл по коридору. Часы показывали 12. 01… Всеобщее пробуждение было назначено на 12. 00… Тубанов долго ждал остальных… Но, когда на часах было уже 12. 45, а никто не появился, он подошёл к каюте Высожарского и заглянул внутрь. Но там никого не было… И каюты всех остальных членов экипажа тоже были пусты… — Сколько космонавтов есть на корабле? — обратился Тубанов к компьютеру… — Вы единственный космонавт на корабле… — Куда же делись остальные? — сдавленным голосом спросил Тубанов. — Они никуда не исчезали, но их нет нигде… — Когда они наблюдались в последний раз? — Последний раз не зарегистрирован… — тут уже и компьютер начал волноваться…» И вот обрыв: зачёркнуто что-то, не разобрать — и всё! И дальнейший ход мысли неясен, — с досадой закончил Кламонтов.

— Да ты всё подряд не читай. Некогда, — повторил Мерционов.

…А Кламонтов и просматривал текст Кременецкого — останавливаясь на отдельных фразах:

«…Полёт над поверхностью планеты продолжался… Под капсулой проплывали луга, реки и вулканы. Так прошло много времени. Эпсилон Индейца заметно передвинулся по небу…

Когда капсула пролетала над очередным водоёмом, Тубанов сказал:

— Похоже, что других природных сообществ здесь нет… Но вся планета не может быть покрыта лугами…» (В другом варианте — это сказал Высожарский.) «…Спустимся на 10 градусов южнее…

…— Пятьдесят девять градусов южной широты, — сказал Тубанов. Но под капсулой всё так же расстилались луга. — Спустимся ещё дальше к югу…

Вскоре растительность начала становиться голубоватой, водоёмы попадались всё чаще, а вулканов и каменных глыб становилось всё меньше…» (В другом варианте — « совсем исчезли ».) «…Капсула стала опускаться. Вскоре она достигла высоты в один метр над поверхностью. Высожарский взглянул в трубу, поднимавшуюся от иллюминатора нижнего обзора.

— Это мхи и подушкообразная растительность, — объявил он.

— Наверно, на этой планете нет разумной жизни, — ответил Ареев. — Кажется, тут нет даже фауны… Но где же тогда…

Он не успел закончить, как перед иллюминатором куда-то вверх пронеслось тело, похожее на орех. Наверно, это был плод подушкообразного растения. Через несколько секунд он ударился в иллюминатор переднего обзора, оставив на нём оранжевый след. Из него вылетело множество крошечных крыльчатых семян, которые тут же унёс ветер. Вдали мелькнул ещё один такой же плод.

— Поднимаемся, — объявил Тубанов, нажав клавишу обдувки иллюминатора, и сразу же взялся за регулятор высоты. — Нам надо обследовать один из водоёмов…»

— Какой «обдувки»? — с досадой прошептал Мерционов (успевший сесть рядом с Кламонтовым). — Герметичный космический аппарат…

— Это мы имеем время подумать о таких подробностях, — ответил Тубанов (здесь). — Когда не надо ходить в школу…

«…Тубанов круто развернул капсулу в направлении озера… На горизонте показалось светящееся пятно — отражение золотисто-оранжевого солнца планеты в его водной глади. Озеро приближалось. Капсула, сбавляя скорость, подлетели к большой красно-коричневой скале…» (в другом варианте — потухшему вулкану) «…высотой около ста метров, и мягко опустилась на её вершину…

…Было жарко. Тубанову показалось, что температура поднялась даже внутри скафандра — хотя он и знал, что это невозможно, так как скафандр обладал совершенной теплоизоляцией. Решив не терять времени, он стал спускаться к озеру.

Спускаясь по пологому склону, Тубанов думал о том, найдут ли они на этой планете разумную жизнь. Судя по тому, что на такой огромной площади они не заметили никаких её признаков, можно было предположить, что её нет здесь вообще. Но как тогда понять сигналы?

Пройдя почти до самой поверхности воды, Тубанов повернул взгляд влево — так он делал всегда, когда о чём-то задумывался — и вдруг увидел на поверхности озера чёрный движущийся предмет, показавшийся ему головой какого-то животного. Это было так неожиданно, что Тубанов даже вздрогнул. Но всё же, довольно быстро опомнившись, он поднёс видеокамеру к лицу и стал снимать это животное, одновременно рассматривая его в видоискатель.

Это была голова какого-то ящера, покрытая тёмно-серой кожей без признаков шерсти. Выделялся раскрытый рот с острыми белыми зубами, указывавшими на хищный образ жизни, и два маленьких овальных глаза красного цвета, жадно рыскавшие по воде в поисках добычи. Ноздрей и ушей не было видно, a, возможно, и не было вовсе.