Анна Кремпа - Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ

Впереди располагалась приветливо открытая дверь, там была благоустроенная гостиная с ковром, телевизором и приставкой. Пыльная коллекция игр и фильмов уже было привлекла внимание, однако, что-то ещё оставалось интересней сейчас, чем это: коридор так же заворачивал налево, верней, здесь была лестница вниз, металлическая такая, очень холодная на прикосновение. Внизу виднелись только редкие выплески пара неизвестного происхождения, да провода, пущенные по стенам, теряющиеся в дальнейшей темноте. Что-то блеснуло внизу и мне захотелось посмотреть, что это было. Перепрыгнув через ограждение, я ступил на скользкий спуск, полагаясь на силу своих рук, способных удержать моё равновесие, что бы ни произошло. Ошибкой было лишь моё любопытство, попытаться разглядеть предмет того блеска. Когда я, наконец, понял, что вижу перед собой, испугался так, что и не заметил, как ноги соскользнули, а ступеней под ними больше не ощущалось. И вот я вишу на одних руках, жалко пытаясь ухватиться за какую-нибудь перекладину ногой, но не выходит. На меня только что смотрели мёртвые глаза, перехватившие слабый свет своими немигающими стекляшками. Лицо было переморожено, нос синий, но щёки красные, замёрзшие в безумной улыбке тысячи мимических морщин, а сверху были покрыты ледяной коркой, немного отколовшейся и потрескавшейся от времени. И вскоре до меня дошло, что глаз то и нет у этого существа – два стеклянных шарика, нелепо и неаккуратно вставших на место, в глазницы. Рад бы опять ошибаться, да разглядеть в этом очки, но нет. Это реально было стекло. Только восстановившись, больше не хотелось лежать на лабораторном столе Ориона, я предчувствовал, что не кончится к добру моя идея отпустить лестницу и спрыгнуть сюда, вниз. И потому держался, ощущая эту спасительную перекладину, так же крепко, как хотелось бы, чтобы удержался при несчастном случае в детстве. Но это ничего не давало. Кричащее лицо, замершее внезапной смертью, всё так же смотрело на меня снизу-вверх, а я совсем поздно понял, почему здесь так холодно и не видно, где кончается пол. Всё было застлано в чёрной жиже непонятного происхождения. Она время от времени переливалась слабыми, то белыми, то синими точками, напоминая мне нечто космическое. От него исходил ужасный холод, а тело было непосредственно закутано, только лишь одна из рук и ноги торчали так, что можно было предположить, как этот человек умер. Упал сюда, скинутый сверху, а прежде и неизвестно совсем, лишали его в тот момент глаз или же это протезы такие.

Только мне стоило отпустить одну руку от лестницы, чтобы приглядеться лучше (я хоть похож на людей, но мне не всё так опасно, как им), как чёрная кепка, прикрывавшая глаза этого неизвестного бородатого мертвеца, спала назад, будто отодвинули её. А свободная кисть в замороженной насмерть перчатке, выставленная на поверхность, приспустилась вниз, словно труп пытался выбраться из этого криогенного кошмара. Я не поверил, что то был мой голос, но всё же взвизгнул как маленький, находя сердце безумно колотящимся, а руки – способными в один счёт подтянуть меня понестись со всей скоростью назад, вверх по лестнице. Лишь бы оживший и свирепый зомби ни в коем случае не успел схватить меня за ногу, потащив в своё ледяное, тёмное место упокоения.

Не проходит и секунды с того, когда успеваю подумать о таком раскладе, как поскальзываюсь на одной из ступеней, к которой, видать, тоже примёрзла эта самая загадочная пакость, да лечу, глотая ртом воздух, вниз, надеясь даже не на то, чтобы выжить, а просто, чтобы упасть как можно дальше от трупа. Самое ироничное, что падаю я как раз-таки именно на него, не получив и малейшего последствия – всё со мной почему-то полностью в порядке, а вещество вокруг, видом напоминавшее только золу, этакие частички космического пепла, оказалось твёрдым, как камень. И вот я нахожу себя лежащим на чём-то мягком, как закоченевшее тело может быть таким, оно наверняка должно было стать таким же жёстким, как и этот пол, застланный замёрзшим веществом? Находится время обдумать ситуацию: опасно ли соскакивать и бежать к лестнице? Я уверен, что мои силы способны подарить необходимый прыжок вверх, чтобы добраться до неё вновь. Но мне не известно обманка ли это, а вдруг подо мной разломится пол и, прости прощай Райан, останусь тут так же, умирать в этих мучениях?

Как ни странно, я был зомбирован первую минуту, будто вокруг стоял запах моего родного края. Я даже в новой жизни уже на уровне подсознания знаю, что было присуще тем землям обетования, моему истинному дому, дому нашего народа. И я даже не удивляюсь шёпоту голосов в моей голове, спровоцированных этим. Я не понимаю, что они говорят, но говорят они на языке готтос. Моя раса… Дребезжащий страх поселяется во всём теле, ногами я пытаюсь выбраться, руками – ослабить хватку.

Он ожил, труп ожил и схватил меня своими большими руками за корпус, сжав так, что глаза готовы были выпрыгнуть! Если он того и добивается, то это значит только одно! Это месть за свою погибель, он хочет назад свои глаза и решил отобрать мои!

Я пинаю его ногами, всем телом помогаю себе, но хватка такая сильная, что это всё остаётся бесполезным. Мужчина вскакивает, под ним крошится заледеневший пол, покрытый слоем его прежней тюрьмы. И только тогда я начинаю орать дико и жалостно, зовя Ориона, да откашливаюсь от давления на живот, дыша последними, огромными глотками. Казалось, что это и есть конец, пока громадный психопат, вернувшийся из мёртвых, не выкинул что-то, на что не способен ни один человек. Не знаю, как и называть такое: когда в ногах страшилы запустилась реактивная тяга, в момент доставившая нас до верха, я уже был почти без сознания, выдохшись из-за собственного крика от испуга и из-за томительно-больного сжатия, как оказалось, стальными руками. Это был робот, вот почему его глаза – не глаза вовсе, а стеклянные шарики.

– Чтоб тебя снова из строя вывело, отпусти живо моего сына, механическая помойка, я кому сказал, а ну быстро отключился и марш бегом на свой пост! – доносилось громко, но с эхом от моего спасителя, прибежавшего на первые же, как оказалось, крики. Именно он спас меня от участи быть разорванным на клочья, так как робот принял моё появление не за встречу гостя, а за врага. Пнув хорошенько это ещё одно своё создание, Орион долго ругался, пока перенимал меня на свои руки. Я не смог даже встать, боль подступила только сейчас и вырубила она меня сиюминутно, уже не различая, где я, у кого в объятьях, и кто кричит мне в ухо. Через какое-то время стало совсем уж легко, пошутил бы даже, что видел белый свет в конце тоннеля, но была лишь эйфория спокойствия, что всё, так или иначе, обошлось.

И только тогда мне открылась самая страшная тайна. Тайное желание всех прошедших лет оказалось совершенной явью. Проснувшись, я обнаружил себя в очень комфортной, практически вертикальной капсуле, стекло крышки не было закрыто, а весь лабораторный стол передо мной был испачкан практически чёрной кровью. В ней валялся скальпель, зажимы, трубки и другие хирургические операционные приспособления. Их с осторожностью Орион перекладывал в небольшой тазик с водой, решительно, но с промедлением, раз от раза подтягивая резиновые перчатки на длинные пальцы рук. И лишь только начав вымывать сам, блестящий металлом, согретый горячей кровью стол, мужчина заметил моё пробуждение. Он улыбнулся, вздохнул так, с переживанием и внутренней тоской, да выдал короткое: