Анна Кремпа - Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ

– Привет, мне так жаль, что я не уследил за… эх. – Это даже растопило моё сердце, обеспокоенное за всё и сразу. Нервы шалили, крутили мне виски. Я хотел выпустить слезу, но это не было лучшей идеей, нельзя давать волю чувств, даже те, кто защищают, они тоже могут стать опасностью, всего за какой-то миг. – Не выбирайся пока из своей больничной кровати, мне нужно ещё вытащить пару иголок из твоих рук. Пришлось перелить тебе немного крови от… соплеменников. Но, как я и говорил, у вас она… не знаю, понимаешь ли ты это, что твоя совершенно тёмная, она почти чёрная, как и у готтос, как и у гентас, у людей многим светлее. Ты ведь инь и янь, слившиеся воедино. У людей видны синие вены, потому что через слой кожи способны пробиваться только оттенки этого цвета, а у вашей расы всегда было странное отличие. Я до этого понять не мог, чем ты отличаешься от остальных, почему так всё удачно вышло. А дело-то в крови.

– Ты только что сказал, что мой народ всё-таки остался в живых? Где они? Как они смогли возродить расу, и почему я не перерождался так давно?

– Чувствуешь наверняка себя особенным, пёрышко. Они в летаргическом сне, но вряд ли этих существ можно называть такими высокими наречиями. Ничего общего они с тобой не имеют, всего лишь неудавшийся эксперимент моего отца. Я бы давно избавился от тел, чем вскоре и займусь, просто не знал, что они окажутся неспособными оказать тебе донорскую услугу. В итоге, этим занялся я. Была проблема с… Я боялся, что случайно выгоню твою душу в тонкие миры, в моей крови неприличное количество, эм, не моей крови, ахах. Я не буду честным с тобой, если скажу, что успокаивал нервы одним лишь какао. Как и говорил, дисигнат карнона давно заменил мне развлечения, активный отдых. Несуществующую семью. – И вправду, ощущение эйфории не родилось из пустого места. Приглядываясь, я мог понимать, что вижу всё каким-то подсвеченным, руки расплывающимися перед глазами, если водить ими в стороны слишком медленно, а колыбель мутантов, растущих уже с десятилетие в вечной спячке, не вызывала и малейшего впечатления, хоть и располагалась она с пола до самой высокой точки этой части подземелья. Тело, что пробыло на моём месте всё это время, сейчас бездыханно лежало под простынкой на соседнем столе, который уже успел прибрать Орион. И, клянусь, оно даже так не выглядело идентично человеческому. – Волосы как серебро у нечистокровных… А у остальных – белые… У вас всегда такие красивые волосы! Мне так хотелось, чтобы мои гены не доминировали хоть в этом пункте и теперь прекрасно заметно, что тут твой род был сильнее людского. От меня тебе достались только глаза…

– Мне тоже нравится какао, например. – Отшучиваюсь я, чтобы замять не слишком удачный разговор. – Ещё радио и шарфы. Вязать я не пробовал, но это не меняет дела. Если б тот громила был чуть приветливей, я бы мог избавить тебя от лишнего приёма этих веществ. Но раз мне тут нужно будет остаться, план по побегу придумывать будем вместе. – Подсознательно, внутри бушевала неуверенность, что это всё так только на словах, но я решил пойти путём своего сердца. Потому что Орион первый, кто заботится обо мне, притом не показывая, что он вынужден, а делая это своей волей.

– Это был Джудас – этакий робот-уборщик, отец создал его для этого места ещё очень давно, а на днях у нас лопнул бак с хранилищем жидкого, охлаждающего варева, из-за которого и возможна кремация всех этих тел. Какое-то время я даже решил, что такой перепад температур разбудит их всех и, пиши пропало, что бы я тогда делал с двумя сотнями неприученных к жизни созданий? В спешке, я не заметил, как он упал в эпицентр разлива, замёрз видать там напрочь, а тебя посчитал за помеху, так как от мусора роботы-уборщики даже животных отличают то плохо, приходится постоянно сбивать настройки. Так вышло, что его хватка разорвала тебе аппендицит, но не волнуйся! В таком году родился, что и не почувствуешь разницы. Этот маленький кусочек мешка для мусора и так бы не понадобился тебе, тем более в порванном виде…

– Постой, так ты копался… в моих кишках? – дошло быстро, я даже с перепугу самостоятельно отцепил все капельницы и ступил на серую напольную плитку, задрать операционную рубаху, чтобы проверить тело на наличие шрамов и синяков. Но ничего, как ни странно, не было. Кроме смущения. Жуткого, сверлящего, не отступающего смущения. Операций раньше у меня не было, а если и проводились, то я просто не помню этого. Я понимаю, что этот человек видел меня в любом виде, так как воспитывал первые месяцы жизни меня именно он. И кто его знает, через что пришлось пройти. Но сейчас я давно не младенец, тринадцать лет прошло.

– Ну, я… Тебе всё равно будет неинтересно это слушать, сейчас технологии такие, тем более у меня, у Лурецкого. Тут не требуется особых знаний, чтобы даже шрама не оставить. – Он явно попытался отвести тему, увидев, как я расстроился. – А сейчас предлагаю переодеться и пройти со мной в твою новую комнату. Я долго изучал все твои интересы и прекрасно понимаю, в какой ячейке общества ты состоишь, находясь в запертом состоянии все эти годы, ты стал прямо как мои птицы… Оставшиеся живыми после такого образа жизни. – Оглушённый слабым эхом всех произнесённых слов, мои мольбы о желании жить были услышаны.

Теперь только готов признать, что следующие три года были самыми долгими, но наиболее счастливого (и в тот же момент несчастного) периода я не могу даже вспомнить. Представить только чего стоит: жить там, откуда обычно в книгах начинаются сказочные истории. В моём случае, сказка оказалась очередным кошмаром. Слишком личным, чтобы всё рассказывать, и слишком долгим, чтобы успеть поделиться хоть чем-то ещё.

В его истории не было случайностей, а в моей жизни – состыковок. В каком-то смысле, сейчас в душу пробралась банальная обида на судьбу. Слепая такая, тупая обида. Всё это время у меня мог быть брат. Мы могли расти душа в душу, либо переживали совместные приключения, не важно, в роли победителей или проигравших, ведь вместе всегда присутствует особая сила. Пока Райан рассказывал, что-то в душе его растаяло, выпал наружу тот кусочек его памяти, который обыкновенно стоит держать только при себе. Незнакомцам рассказать не так страшно. Рассказать и остаться в тени – тем более, но этот парень смелей многих, ему такое и не нужно. Странно, мои родители не в состоянии совместно иметь детей. Значит ли это… Хм, Рэй наглядно показал мне, что лучше бояться таких вопросов, я очень хочу знать, но это не изменит моего настоящего. А если и поменяет, то я попросту не готов расставаться с тем, как всё есть. Пусть даже предполагать проще и приятней душе, но истина всегда будет лежать в правде. И когда-нибудь она откроется. Надо добиваться того, чтобы не остаться огорчённым, а перенять всё в свою пользу. Я справлюсь.