Анна Кремпа - Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ

Но почему этого не достоин я?

Каждый день, пытаясь вспомнить, что произошло, мне сулит судьба видеть эти картинки разрушенной прошлой жизни. Оставалось только сделать правильный шаг, чтобы раз и навсегда перевернулось всё с ног на голову. Или же наоборот, я так и не помню, как всё оставлял.

И, о небо, что это? Я… дышу? Глубочайший, за всё моё существование, вдох. Я напитался им изо всех своих сил, чтобы, если сейчас умру, запомнить, какого это, быть живым. Он проносится сквозь гортань, поселяется в моей крови, возмущает слизистую, дарит мозгу невероятное блаженство, многократно подпитывая его, наделяя радостью от возобновившейся возможности стареть, чувствовать, осознавать. Полноценно я понимаю, что происходит, когда начинаю чувствовать тело. И мою голову пронзает, будто шпагой – набрав дыхание, я кричу громко и разномастно, кричу как демон, расхожусь на нет своим рычанием и хрипами. От моего голоса включается радио, что-то металлическое тяжело скрежещет вдали, играет обеспокоенная музыка, странная, непостоянная ритмами, слышна скрипка, а я всё так же кричу, вырываясь из пленяющих меня оков. Где-то вскипает электрический чайник, отдаваясь в ушах характерным звуком, на мой голос реагируют все предметы быта и лаборатории – вместе со мной оживает всё подземелье. К шее, к рукам и ногам, в спину воткнуто что-то, это что-то фактически приросло к моей коже или было настолько долго в крепежах, что стало почти одним целым. Я был объят извивавшимися трубами, в которых плавал дисигнат карнона. Как я очнулся, не имею понятия, когда никто не прервал его бесконечную подачу в кровь. Пытаюсь отрывать, набирая ртом воздух, издавая всё тот же сумасшедший, бешеный крик. В голове крутит от боли, мышцы сводит, от шеи я голыми руками только что отодрал два отростка, зелёные сгустки тут же покатились по моему телу, в разорванной, как наспех, одежде. Вспышки в голове, агония, это то же самое, что бить головой о стену, превращая своё лицо в месиво, в кусок отбитого мяса. Выпав из капсулы, да проскользнув по ледяной плитке вперёд, к операционным столам, я всё ещё кричу, срывая горло. И, только поняв, что свободен, начинаю попытки подняться на ноги, соскальзывая вновь на четвереньки, держась то за рваные раны, то за живот. Меня машинально уносит куда-то за стол, на котором я разглядел жестяную раковину и кран. Вывернув содержимое желудка, коим оказалась обычная, но яростно вырывавшаяся вода, тут же ищу подпитки. Обнаружив, что ничего из крана литься так и не собирается, меня спохватывает одно оставшееся: открываю шкафчик под раковиной, выхватываю небольшую чашку с накопившейся влагой. Я помню, тут протекал смеситель. Внизу спасительной плошки осела земля, но зато сверху находилась живая вода, выпить которую было просто блаженно, посреди всего этого кошмара из ненависти и удовольствия. Отдышавшись, оставляю всё на своих местах, ноги великодушно поднимают меня, столешница участвует в виде опоры, а слизь на полу – в виде препятствия. Никому не пожелаю когда-нибудь так расстаться с жизнью и забыть, кто ты есть на самом деле.

Железный кран оторван от основания, жёстко схвачен в руки, сотрясающие воздух ударами о ненавистный механизм. С какой эйфорией я уничтожал капсулу, такой ещё не придумали на Земле. Вот так законно и без промедлений вымещать не своё негодование, а свою справедливость на том, что не достойно служить живым. Совсем разгорячившись, мне на глаза попадается связка из других шлангов, уходящая куда-то под стол. Схватив и её, не сообразив даже, что только что от ярости протащил за собой тумбу, как пушинку, мне удаётся придать и это новыми ударами по механизму смерти. Он тут же искрится, подаёт голос жалким писком, да теряет всякую подсветку сразу после того, как из чрева машины высвобождается серый дым. Оставалось только не подать вида, что мне больно смотреть на опустошённые капсулы сверху. Целёхонькие, не уничтоженные, но покинутые теми созданиями, что населяли это место с самого момента их возникновения. Дирк Лурецкий, на что же ты… На что я обрёк свой мир?

Да, кто я такой был, тем мне уже никогда не стать. Сколько ни вспоминай, не переноси в настоящее это всё, оно больше не изменит меня. Прошлое привело меня сюда: стоять в обломках, отколовшихся от стен, в осколках от крыши, смотреть на самовольно сломанное оборудование, собранное когда-то с адским трудом на лице, на изгибах различимых мускулов рук. Я мог чувствовать, как красная, живая и яркая кровь, вновь берёт преимущество над процессами в организме, избавляясь от инородного вещества. Со всей страстью завоевания, красные тельца освежали моё возобновлённое тело, придавая щекам здоровый, как некогда, подрумяненный вид. Скажем, происходило всё это действительно довольно быстро, но не слишком для того, чтобы быть лучшим моим открытием. Побочные эффекты занимали на отчётных листах страниц десять кряду, но такой старый волк, как я, достаточно вынес, чтобы уже привыкнуть даже на физическом уровне. Мне редко было плохо по-настоящему, а когда и было, происходило это в самое неподходящее время, заставив меня оттолкнуть от себя тех, кто должен был остаться тогда рядом.

Обдумываю происходящее под звуки приближавшегося, скорей всего, робота, тяжёлым шагом ступавшего ко мне под нелепым прикрытием темноты. Нет времени, чтобы вспоминать всё самому, прошлое всегда лишь задерживает и тормозит приближение к заветным целям. И тут прям беда какая-то: без знания всё равно далеко не уйдёшь. Так это что, я должен уничтожить тут всё, как и желаю: сжечь, залив хоть тем же спиртом, оставить гореть дотла всё, что попадётся на глаза? Или же мне стоит разобраться и не спешить, даже не смотря на возможную опасность для других? И почему я подсознательно так боюсь созданий, что были спрятаны здесь долгие годы? Настолько ли страшна надвигавшаяся буря? Ответом на все мои вопросы, будто схватив это в небрежный ком, да просунув в лицо, прямо к переносице – любуйся, папочка, что натворил – становится тяжёлый, бормотавший с трудом, искусственный голос того робосоздания, так охотно ожидавшего, когда его хозяин или враг, кем бы я ни приходился, восстанет из пепла. Я обернулся, вовсе не испуганно, обрадовался даже, что тут хоть кто-то мог составить мне компанию, но не такого плана разговор я ожидал.

– Подземелье возобновило все оставленные Вами процессы. Подтвердите кодовым словом свою идентификацию.

– Просто голосом сойдёт?

– Попробуйте повторить попытку.

– Эм… Йован? – пожалуй, что уж первое приходит на ум, так это не особо решительный, но очень доверчивый парнишка, без помощи которого я бы так и остался витать среди тонких миров. Обещание продемонстрировать которые, боюсь ещё долго не представится. Однако не повезло мне с ответом: робот, охранявший тут всё, оповещает об ошибке. И не просто оповещает, а надвигается в мою сторону, как ловко пущенная охотником стрела с ядом. В момент теряется и харизма и уверенность в себе. Чем бы ни приходилась эта груда металла, стоит оставить таков механизм смерти выключенным.