Коллектив авторов - Старые долги

Маклауд был еще жив? Сердце Митоса пропустило удар. Он заставил себя сосредоточиться.

Сеттер ответил Деррику змеиной улыбкой:

— Хорошо. Босс сказал пойти с ним, мы идем с ним, но мои люди ценны, их нелегко заменить. Быть уверенным, что они вернутся живыми — это моя работа. Ваша — обеспечить нас оборудованием, с помощью которого мы сможем держать этого Бессмертного в подчинении, когда он снова почувствует в себе силы.

— Мы будем отстаивать нашу часть договора, — жестко ответил Деррик.

— Хорошо, тогда начинайте восстановление этой развалины. Ваше начальство хочет, чтобы эта операция уложилась в две недели.

— ДВЕ НЕДЕЛИ. — Оба, Деррик и директор, изумились.

— Разве он не Бессмертный? — Сеттер ухмыльнулся, глядя на неказистый вид узника. Митос опустил голову, его плечи согнулись, он старался выглядеть как можно более жалким. Это было легче, чем ему бы хотелось. Он услышал фырканье Сеттера.

— Забирайте его отсюда.

Они вызвали целых десять охранников, которые и вывели Митоса — он был слегка польщён. Прошли один зал, потом другой, до лифтов и в новую часть тюрьмы. Он не чувствовал других бессмертных и не видел других заключенных.

Его новая клетка была в пустом блоке. Здесь был матрас на койке и сложенная на нем новая униформа. Охранники отвели его гулким коридором вниз, к душевым, тоже пустым, с покрытыми паутиной лампами. Вода была только холодная, но чистая и в избытке. Потом ему протянули какую-то трубку, оказалось, что для депиляции лица.

— Бритье вышло из моды? — спросил он их, но они только сердито посмотрели на него и отвели взгляды.

Депиляция причинила боль, но не слишком сильную. С гладким лицом и чистый — действительно чистый — впервые за многие десятилетия, Бессмертный был доставлен обратно в свою камеру. Чудо из чудес, его ожидала пища. Он получил горох, хлеб и что-то вроде растительного белка с большим количеством подливки. Дали даже сладкое, хотя Митос не мог определить его иначе, как «что-то со вкусом яблока». Все это было не слишком качественным, но само изобилие компенсировало этот недостаток.

Насытившийся и смертельно уставший, он должен был вскоре заснуть на своей мягкой постели, но мысли его продолжали вертеться вокруг директорского офиса и прозвучавших там откровений. Маклауд жив — и за ним по-прежнему охотятся, хотя война якобы закончена. Так ли это? Он вспомнил обмен фразами между бородатым мужчиной и Сеттером. Может быть, победа КПСА не была настолько полной, как он опасался? Может быть, ненависть уменьшилась? Или же глупость их рода не привела к уничтожению самих себя… Митос горько улыбался в темноте и не верил ни одному из предположений.

Сон пришел, как всегда приходят сны — тихо вполз сквозь беспамятство, незадолго до пробуждения. Она застонала и пошевелилась во сне, сквозь туман видя его . Она никогда не могла рассмотреть лицо, но сердце ее пело, когда она смотрела на него. Они занимались любовью, его губы ласкали все ее сокровенные, чувствительные места, его пальцы играли ею, как совершенным инструментом. Она извивалась на постели от страсти, желая, чтобы он привел ее к вершине наслаждения, чего он так искусно добивался. И хотя сон повторялся снова и снова, она так и не могла привыкнуть к внезапным вспышкам страха, что вытесняли вожделение и любовь, что заставляли её вскакивать с криком в неверном свете зари.

Дункан смотрел на подростка, стоящего у входа в казино — руки в карманах, лицо слишком худое, — и чувствовал странную горечь в своем сердце. В этом мальчишке не было ничего, что могло напомнить про Ричи — черты лица совсем другие, а волосы прямые и тёмные. Но у него был такой же взгляд, знакомый взгляд человека на грани: испуг, злость и одиночество во враждебном мире. И, как Ричи, он мог бы стать Бессмертным.

Горец наблюдал за казино в течение почти трех часов, опасаясь агентов КПСА. Лас-Вегас был единственным по-настоящему нейтральным городом в разделенной стране, избегавшим присоединения к Старой Демократии или Корпоративным Территориям. Здесь приветствовались деньги и той, и другой стороны.

В эти опасные времена такое тщательное наблюдение стало для Горца привычкой. Он находился напротив казино на другой стороне улицы, наблюдал за теми, кто приходили, уходили или же задерживались. Сейчас, когда он изучил все входы и выходы, ему самому стало интересно, что же собирается предпринять мальчишка.

Из казино вышел мужчина. Паренёк что-то сказал ему и получил отказ. Он опустил голову и отступил назад. Выходит, был шлюхой. Дункан вздохнул и вернулся к выпивке. Здесь были тысячи детей, похожих на этого мальчика, потерянные или брошенные, выросшие среди взрослых, живших в таком же отчаянном положении, как и они, и не склонных к состраданию. Это было наследие, оставленное Винкеном смертным, которых он так боялся.

Маклауд задержался подольше. Мальчик наконец добился успеха, последовав в казино за грузным, немолодым мужчиной. Качая головой, Горец подождал немного, затем пересек улицу и вошел сам.

Он предстал перед клерком, напустив на себя скучающий вид, вооружённый приятной улыбкой и кредитной картой. Сердце его бешено колотилось, а ещё в голове крутился вопрос, есть ли здесь камеры скрытого наблюдения. Клерк взял учетную карту и прогнал через компьютер его фальшивое удостоверение СтарДема [9] СтарДем — сокращение от Старой Демократии. . На это потребовалось некоторое время, поскольку компьютер был устаревшей системы — Пентиум Квантум. Новые компьютеры поступали сюда с трудом, поскольку «Макробайт» в первую очередь обеспечивал членов КПСА.

— Добро пожаловать в «Императорский дворец», г-н Ричардсон. Желаем приятно провести время.

Отель был таким, как он его запомнил, хотя признаки войны были все еще видны. В казино стояло больше карточных столов, чем игровых автоматов. На стенах лестничной клетки краска осыпалась, а на ковровое покрытие были положены новые дорожки, чтобы скрыть вытертые куски. На своё новое имя — Дункан Ричардсон — он забронировал номер на девятом этаже с видом на улицу. Ему хотелось осмотреться.

Зайдя в номер, Дункан запер дверь, кинул сумку на кровать. Сбросив куртку, он подошел к окну. Пожалуй, вид был не такой броский и яркий, как раньше, но Вегас всё еще оставался «криком в пустыне». С девятого этажа Дункан мог увидеть простиравшееся перед ним электрическое великолепие города, вторящее умирающему закату. Был слух, что Вегас закупил много электроэнергии тайком от КПСА.

Он думал о Париже, где предпочел бы находиться, но там теперь было слишком опасно. Европейский Союз контролировал большую часть Франции, и на очаровательных улицах города было полно полиции. Ни одно из его старых убежищ не было безопасным, ни сейчас, ни в обозримом будущем. Он нуждался в новом доме, таком, где мог бы жить тихо, незаметно; ему до безумия надоело постоянно бежать.