Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 07

Вот она заметила узкий карниз, поднимающийся от самой воды, и три неподвижные фигуры на нём.

Кабарга застыла в нерешительности: и человек и медведь для маленькой кабарги были одинаково нежеланными соседями. А вода тем временем уже несла её дальше. Вот-вот кабарга поровняется с карнизом, и потом будет поздно. А она всё медлила.

Но, видимо, страх перед водой оказался сильнее всего. Двумя рывками маленькое животное резко подалось к берегу.

Не успели охотники переглянуться, как раздался цокот крепких, будто кованых, копыт. Кабарга смело встала на террасе, сердито фыркнула и требовательно топнула тонкой, словно точёной, ногой.

Охотники, очарованные её смелостью и красотой, не шелохнулись. Это, видимо, озадачило её.

Внизу гремела вода, и кабарге хотелось быть подальше от бешеного потока. Она несмело сделала несколько шагов, поднялась выше.

И странно, будто боясь этого безобидного животного, медведь, подбирая задние ноги, передвигался в сторону охотников настолько, насколько приближалась к нему кабарга.

Наконец кабарга остановилась и повернулась так, чтобы видеть и наполненное водой ущелье и своих соседей. Стоя неподвижно, она всё же, казалось, готова была к прыжку.

До сих пор Кеша никогда не видел вблизи живой кабарги. Она была действительно необычайно красива. Он вспомнил, что эвены часто поют о ней песни. В них говорится, что кабарга бегает быстрее, чем птица, что копыта её на бегу звенят по камням, как колокольца, что глаза её похожи на крупные ягоды смородины.

Любуясь красивым животным, охотники не заметили, как быстро летело время.

Кеша, сидевший на корточках, протянул онемевшую ногу. Широкие ичиги мальчика задели несколько мелких камешков, и камни покатились под обрыв.

Медведь сердито завозился на месте, выражая своё неодобрение.

Кабарга тревожно вскинула голову, но, увидев, что всё осталось попрежнему, не тронулась с места.

Прошло ещё немного времени, Глянув в ущелье, Кеша вдруг заметил, что в воде снова ныряют какие-то пловцы. Но, присмотревшись внимательнее, он понял, что. это то обнажаются, то покрываются гребнями волн камни на дне ручья.

Вода спадала. Так всегда бывает в горах. Вода быстро сбегает по крутым склонам. Моментально переполняются стремительные горные ручьи и реки. Они сдвигают тяжёлые камни, словно песок, несут по дну мелкую гальку. Но пройдёт два - три часа, и бурные ручьи иссякнут, вся вода скатится в большие, спокойные реки широких долин,

Грохот в ущелье затихал. Вода перестала лизать карниз и отступила к самой середине ущелья. Вскоре там остался только узкий ручей. Из него повсюду торчали круглые обточенные камни. По ним можно было пройти, не замочив ноги.

Кабарга задумчиво посмотрела на воду, осторожно переступила точёными ногами и вдруг, резко повернувшись, кинулась с террасы вниз.

Медведь с шумом выдохнул воздух. Не то ахнул, удивившись такой стремительной лёгкости, не то тяжело вздохнул, что упустил добычу.

Но и сам он не стал долго ждать. Не особенно, правда, торопясь и пугливо поджимая уже успевший высохнуть зад, он спустился вниз и, прыгая с камня на камень, последовал вслед за кабаргой.

- Ну и нам надо собираться, - спокойно, словно ничего особенного не произошло на этой террасе, сказал Антипа. - Только нам с ними не по пути. Мы пойдём к Верхним озёрам.

- А как они попали в ущелье? - спросил Кеша через некоторое время. Он не мог забыть о недавних соседях.

- Наверное, на водопой ходили на Верхние озёра, а ливень застал их в пути. Вот и выкупались. И нас поближе узнали…

Грома уже не было слышно. Над ущельем голубела полоска неба. День клонился к вечеру, и охотники, ускорили шаг.

Бесшумно раздвинув густые кусты, Кеша вышел на обширную, залигую солнцем поляну. Вся она густо поросла высокими жёсткими стеблями голубицы, чуть склонившимися под тяжестью крупных, с голубым отливом ягод. Ноги мягко утопали в толстом слое мха.

Крутом было тихо. Кеша осторожно поставил к ногам объёмистый берёзовый туесок, опустился па колени и начал быстро собирать голубицу. Работа спорилась, и через полчаса туесок был наполнен до краёв. Чтобы не мять ягоду, мальчик не стал закрывать туесок и положил крышку в карман. Поднявшись с колен, он оглядел ещё раз поляну. Ягод здесь хватило бы на весь колхоз. Зоркие глаза мальчика заметили, что одна ветка в нескольких шагах от него тихо вздрагивает. Вот она резко наклонилась и тут же снова выпрямилась. Это повторилось несколько раз.

Подхватив туесок, Кеша метнулся вперёд и в несколько прыжков оказался у качавшейся ветки. В то же мгновение он испуганно отшатнулся. Прямо перед ним, почти задевая его крыльями, с шумом поднялись два тетерева. Справа и слева вспорхнуло ещё несколько птиц.

Птицы в тайге умеют жить бесшумно. Даже заведомо чуя опасное соседство, они ничем не выдают своего присутствия.

Немного смущённый своим испугом и в то же время довольный тем, что колхозная тайга так богата, Кеша возвращался к шалашу. Он вышел к светлой лесной речке и пошёл вдоль берега.

На илистом берегу резко выделялись следы проходивших на водопой зверей. На тихой заводи встревоженно крякнула и поднялась старая утка. Вслед за ней вспорхнул целый табунок утят.

Кеша вполголоса запел. Слова приходили сами собой, простые и ясные:

Капают, капают капли с утёса,

Догоняют друг друга и дальше бегут

ручейком.

Ручеёк к ручейку - и рождается речка,

Что поит деревья в широкой долине.

К ней ходят напиться олени и лоси,

Приводит свой выводок старая утка,

Медведь поглядит на своё отраженье…

И всем невдомёк, что капля по капле

Рождается речка…

Сам-то он за лето узнал это хорошо. А ему хотелось, чтобы об этом знали и беспечно пьющие светлую воду большие и малые звери, и зелёные деревья, и травы.

Легко шагалось и пелось в привольной тайге! По камням звенела вода, как будто река тоже пела о какой-то своей, известной только ей радости.

У тихой заводи, словно уснувшей в тени двух шатристых тополей, Кеша остановился. Поверху пробежал лёгкий ветерок. Вершины тополей сдержанно, но как-то по-особенному глухо прошумели. А внизу было тихо. Однако в спокойной воде было уже что-то новое. Даже в тени вода была не по-летнему прозрачна. На поверхности, высоко подняв черешки, лежали три пожелтевших листка тополя.

В ветвях что-то мягко зашуршало. Кеша поднял голову. Прямо на него летел широкий пожелтевший лист. Мальчик протянул навстречу листу сложенные корытцем ладони и поймал его. Лист был ещё крепкий, мясистый, но жёлтый. Он уже отработал, отжил своё, и усталые ветви отказались держать его в зелёной кроне.

Кеша приложил лист к обветренной щеке, потом снова подбросил его вверх. Лист медленно закружился в воздухе и тихо опустился на воду.