Максим Бодягин - Привратник

В этот момент скуну снова атаковали. Первый мантис умер мгновенно, нашпигованный короткими и очень тонкими иглами, забившими все щели между щитками защиты. Второй выстрелил из пневмопушки, продырявив чёрное крыло пикировавшему на него аппарату, похожему на дельтаплан, но пилот успел спрыгнуть и приземлиться на палубу. Казалось, его – или, судя по гибкой фигуре, скорее, её – совершенно не пугали щёлкающие клешни мантиса, ринувшегося в атаку. Каким бы молниеносным он ни был, она оказалась быстрее.

Боги, это аэринии, нервно сказала буамини, прячась за рубку. Быстро обними меня, Кромм. Но надо бежать, растерянно сказал Кромм, всё ещё переваривающий услышанное и не очень хорошо соображающий. Делай, что она говорит, быстро шепнула Лопе и обняла Элею сзади. Кромм послушался и тоже приник к буамини, как к матери. Не шевелись и они тебя не увидят, шепнула Элея.

Аэринии спикировали на скуну на своих чёрных крыльях. Большой чёрный остован плыл над скуной на такой высоте, что казался тёмным крестиком в начинавшем темнеть небе. Аэринии, похоже, прекрасно спланировали атаку. Две их них дразнили мантисов, грациозно уворачиваясь от их стремительных атак, а четверо оставшихся хладнокровно разрядили игломёты в спину обоим мантисам. Сбоку от бортов скуны всплыли два больших чёрных остована, некоторое время сопровождавшие судно, пока аэринии обыскивали палубу и каюту. Одна зашла в рубку, оттуда донеслась ругань и грохот. Аэриния вышла наружу и закричала: тут только мантисы, остальных нет.

Пилот, сидящий в кабине остована, сдвинул назад фонарь, снял шлем и встряхнул короткие чёрные волосы с синими кончиками. Пилот оказался женщиной. Её лицо показалось Кромку очень странным – высоко подбритый лоб был раскрашен алым, переходящим в красный на месте сбритых бровей, глаза же пересекала чёрная полоса краски. Остальную часть лица, за исключением ярко напомаженных губ, покрывало нечто, напоминавшее засохшую и мелко растрескавшуюся иссиня-белую глину, или масляные белила, покрытые тонким кракелюром.

Должно быть, есть ещё одна или две скуны, крикнула она, на одной из которых его везут, а это фальшивка. Одна из аэриний, стоявших на палубе и следившая за агонией мантиса, коротким выстрелом прекратила его мучения, тоже сняла шлем, обнажив раскрашенное лицо, и сказала: посылать мантисов очень дорого. Ты уверена, что им под силу послать с ними ещё несколько скун?

Пилот засмеялась и сказала: посмотри на их доспехи, посмотри на сочленения – снаряжение не первой свежести, эти мантисы своё отслужили. Кроме того, денег у совета хватает. Странно, что они такую убогую скуну им дали. Маскировка? Аэриния помоложе пожала плечами и спросила: что будем делать? Оставляем троих на всякий случай, а сами возвращаемся на север, проверим ещё кое-что, ответила пилот и вновь надела шлем.

Две аэринии перепрыгнули на командирский остован, пробежали по крыльям, вздрогнувшим под их весом, скрылись в кабине и стремительно унеслись в воздух, второй остован, блестя полированной кожей и лакированным деревом, завис над скуной. Одна из аэриний села на захваченный у мародёров виу-воу, стоявший на палубе, прощальным жестом махнула остальным и с визгом улетела прочь. Остован последовал за ней.

Кромм пытался понять, что делать и тут матушка Элеа сильно его удивила. Мягко сняв его руки и стряхнув руки Лопе, она вышла из-за рубки, подняла руку в направлении аэриний и что-то хлопнуло два раза. Нападавшие медленно повалились на палубу. Из рубки выскочила третья, но тут Кромм очнулся и точным ударом в затылок отправил её в нокаут. Вы, матушка, прямо ковбой, сказал он с усмешкой. Кто, переспросила Элеа. Меткий стрелок. Да, я очень меткий стрелок, констатировала буамини, совершенно не распознав иронии. А как по-твоему мы с Лопе путешествуем по всему миру? Кромм проверил пульс у тех, кого уложила Элеа, они были мертвы. Он взял оставшуюся аэринию за шиворот и поволок вниз, в каюту.

Здесь он смог рассмотреть её как следует. Усиленная защита плеч и остальных суставов из незнакомого чёрного вещества, возможно, какого-то сплава, подвергшегося воронению, армированная поддержка позвоночника из чешуй того же материала, тёмный зелёно-коричневый, почти чёрный комбинезон прошит каркасом трубок, очень похожих на систему дополнительного утепления в пухлянке, но никакого заводного механизма на первый взгляд не видно, возможно он скрыт под защитой. Кромм взял аэринию за безжизненную руку и чуть не лишился жизни. Над костяшками пальцев скрытно крепилось довольно длинное и острое на вид изогнутое лезвие, вылетевшее ему навстречу и чуть не попавшее в грудь. Ещё одно, ещё более длинное, вылетало со стороны локтя. Армированные сапоги тоже оказались с секретом: под их носком таились два кривых зубца, способные нанести существенный урон. Кромм поскрёб затылок и пробормотав: надо бы с тебя всё это содрать, пока ты меня не грохнула, раздел пленницу и прочно связал её корабельным линём, бухты которого висели на бортах скуны.

Под комбинезоном обнаружилось двуслойное бельё, своей голубизной и кроем трогательно напомнившее Кромму армейское. Он вынул из комбинезона аэринии лезвие, чуть не убившее его, и срезал бельё. С внутренней стороны рук, ближе к подмышкам, а также изнутри бёдер в плоть девушки впивались тонкие, как волосок, трубочки, соединяющие её с трубчатым каркасом изнутри доспеха. Несколько таких же уходили в спину. Кромм осторожно потянул одну из них, опасаясь, что сейчас девушка очнётся, но ничего не произошло, со страху он врезал ей как следует, странно, что не убил. Аэриния по-прежнему находилась в отключке. Когда трубочка вышла из девичьего тела, на её конце показалась небольшая прозрачная капелька с кисловатым запахом. Кромм ожидал, что возможно будет кровотечение, однако ничего такого не произошло.

Аэриния безмятежно валялась в кресле, раскинув ноги, будто её сморил сон. Расслабленные, густо намазанные чёрным, веки чуть приоткрылись и под ними виднелась белая полоска глазного яблока. Кромм подумал, что уже давненько не видел хорошенькой раздетой девушки. В отличие от лица, ярко раскрашенного в алый, чёрный и белый, тело аэринии оставалось совершенно чистым. Только не деэпилированным в нужных местах, как цинично заметил про себя Кромм.

Стой, раздался сзади повелительный голос Лопе, отойди от неё. Что случилось, спросил Кромм, поворачиваясь на голос девушки.

Ты ведь собирался её изнасиловать, дрожащим голосом не то спросила, не то продекларировала Лопе, уставив на него игломёт, подобранный возле мёртвой аэринии. Вообще-то, нет, но спасибо, что подсказала эту идею, сказал Кромм, удивлённо глядя как жало игломёта дрожит в узкой девичьей руке. Прекрати шутить, закричала Лопе. Кромм не на шутку разозлился и сказал: послушай меня, девочка, я – верховный кат, назначенный советом, и в данный момент именно я олицетворяю здесь закон. Поэтому медленно опусти эту жутковатую херовину и никогда не смей мне угрожать.