Максим Бодягин - Привратник

Кромм повернулся к аэринии, чтобы продолжить допрос, но из-под правого борта раздалось стрекотание, он наклонился, свесив лезвие вниз и увидел лишь удаляющееся брюшко инсекта, покрытое стройными рядами волосков. Ему показалось, что мирмек испугался схватки, но когда он выпрямился, обнаружилось, что мерзкая тварь просто обежала скуну снизу по днищу и залезла через борт с другой стороны. Кромм бросился ему навстречу, пытаясь спасти аэринию, лежащую между ними, но не успел. Мирмек одним ударом челюстей почти отхватил стройную ногу девушки у середины бедра и длинная алая струя с силой хлестанула из порваной артерии. Аэриния умерла в ту же секунду от болевого шока. Кромм зарычал от досады, подбросил мирмека древком в воздух и с прыжка разрубил его повдоль.

Он выглянул за борт. Тут и там из зелени показывались головы мирмеков, угрожающе щёлкающих квадратными мандибулами. К счастью, скуна была уже достаточно высоко и мирмеки не допрыгивали до неё, с тяжёлым плеском плюхаясь в воду. Некоторые из них не всплывали, некоторые появлялись на поверхности и пытались плыть, но со странным хлопком исчезали в воде. Наконец Кромму удалось понять загадку их исчезновения. Одному мирмеку уже практически удалось вскарабкаться на отлогий берег, как из воды вынырнула гибкая чешуйчатая фигура с длинной серебристой острогой, проколола брюшко мирмеку, внутри него раздался хлопок, брюшко тут же разъехалось пополам, забрызгав берег синей кровью инсекта. Фигура тут же схватила мертвеца за заднюю пару лап и швырнула в воду, где его уже ждала пара рук, вне всякого сомнения, принадлежавшая такому же существу.

Это зулуманте, раздался сзади голос Элеи. Они антропоморфны и даже разумны. Во всяком случае, куда более разумны, чем самцы их вида, которые называются серенами. Те-то вообще полные идиоты, причём агрессивные. Впрочем, их мало и они живут недолго. Серены нужны только для спаривания и охраны потомства. Ты их ещё увидишь. Это тоже иноформы, спросил Кромм, всё ещё дивясь на гибкую и довольно женственную фигуру зулуманте.

Да, ответила Элеа: все разумные иноформы попали сюда в качестве экзотической пищи для душеедов. Мы с ними в одном положении. Мы одинаково боимся шавалитской ереси, боимся Рецидива, как бы мы не относились друг к другу, как только речь идёт о большой опасности, мы сразу вспоминаем, что не так давно вместе служили пищей этим упырям. А мирмеки тоже пища? Нет, душееды питаются только разумными существами, теми, кто действительно много чувствует и способен дать душееду насыщение своими страданиями. Есть, правда, сомниаты со своей точкой зрения. Их ересиарх Джинах проповедует равенство всех существ, способных чувствовать, и говорит, что все они равным образом нуждаются в любви. Сомниатов терпят, на них не охотятся, поскольку их мало и они безобидны. Но общая точка зрения называется Столп человечества. Она гласит: душееды – абсолютное зло и всякий отрицающий это, автоматически становится врагом человечества и подлежит немедленному уничтожению. Но почему так жёстко, спросил Кромм. Потому что точка зрения шавалитов даёт людям моральное оправдание снова открыться душеедам. А это уже было.

Эта дура сломала нашего болбеса, сказала Лопе, выходя из рубки и тряпкой вытирая руки от сажи. Поделом ей, добавила она, глядя на обескровленный труп аэринии, от которой тянулся длинный, постепенно ржавеющий кровяной след. Не говори так, Лопе, мягко сказала Элеа, она такая же теплокровная дочь человека-отца и человеческой матери, как и мы с тобой. Теплокровная?! Возмущённо вытаращила глаза Лопе, она предала теплоту своего тела, она же модификантка. Такая же грязь, как мантис, предавший свою человеческую природу.

Элеа присела на корточки возле мёртвой аэринии и закрыла ей веки: знаешь, Лопе, иногда у меня складывается сильное впечатление, что это не ты кровный потомок ересиарха Джинаха, а я. Я понимаю, что ты терпеть не можешь свою сомниатскую родню и сильно подозреваю, что ты сбежала в панепестимию, только чтобы не жить с ними. Но если ты хочешь стать буамини, тебе придётся оставить свою нетерпимость.

Матушка, я просто не приемлю этой слащавости, которую они несут. Мир есть любовь, всё пронизано любовью, это же чушь собачья, и Лопе возмущённо пнула голову мирмека. Буамини Элеа вздохнула и сказала: как бы то ни было, именно Джинах остановил каннибализм после скорбных событий. Это уже потом единобожники приписали все заслуги себе, а равнодушный к мирским благам Джинах им всё простил. Только из-за этого надо бы более уважительно относиться к его фигуре. Поклоняться ему в этом жестоком мире трудно, но уважать его необходимо. Даже не потому, что он твой двоюродный прапрадед. Троюродный, угрюмо поправила Лопе и тряхнула выбеленными волосами. Ты, кстати, пробовал мирмека, спросила она Кромма. Нет, удивлённо помотал головой Кромм. Зря, он на краба похож, чистый белок, только специй надо добавить. Я займусь.

Она подобрала валяющуюся на палубе половину мирмека за заднюю лапу и поволокла в сторону рубки. Уцелевшие полбашки инсекта стучали по щелястой палубе как мешок с щебнем. Лопе спохватилась, полуобернулась и сказала: матушка, нам срочно нужно найти живодела, иначе мы не дойдём до Привратника. Болбесу всё хуже, а я не могу всю ночь сидеть за него возле топки и прогревать нутониевые подъёмники. Скажи ему, чтобы взял южнее, ответила Элеа. Как увидит протоку на юг, пусть сразу сворачивает. Но южнее только поганые семьи живут, удивилась Лопе. Они тоже теплокровные дети человека-отца и человеческой матери, мягко сказала Элеа, им тоже требуется помощь буама. Матушка, порой вы невыносимы, фыркнула Лопе и скрылась в рубке. Ничего, дитя, Кромм защитит нас. Ведь так? Угу, кивнул Кромм.

Часа через четыре, уже практически в сумерках, скуна, взявшая курс точно на юг, дошла до пункта назначения. Кромм за это время успел сколотить из подручных средств и частей мантисов некое подобие турелей. Одну пневмопушку он установил на носу, а две оставшиеся – на корме скуны. Поскольку постоянно остывающему двиглу нужно было помочь, Кромм, под руководством Элеи, вывесил с бортов два воздушных весла – телескопические подобия мачты, направленные вбок-вниз с борта и несущие небольшие косые паруса. Он также поднял паруса на основной мачте. Они называются «стрекозиные крылья», пояснила Элеа, когда он со скепсисом посмотрел на череду узких парусов, с которыми скуна больше всего напоминала китайскую джонку.

Элеа посмотрела на горизонт, привычным жестом заправила тёмные прямые волосы за уши и сказала Кромму: я пойду переоденусь, смотри в оба. Они не каннибалы, но тоже не подарок. Если что-то не понравится в их поведении, смело стреляй по несущим шарам. Кромм не понял последней фразы, но переспрашивать не стал. Впрочем, примерно через четверть часа ходу, он понял, о чём именно говорила буамини.