Максим Бодягин - Привратник

Но безответная любовь не делает из человека еретика, не так ли, заметил Кромм. Как сказать. Если это любовь к истине, то это возможно, хмыкнул опьяневший Феотил. Хочешь вяленого мяса? А это твоё крепкое вино ещё есть? Есть ещё треть початой бочки и там в запасах ещё что-то бултыхается. Нам с тобой на неделю хватит. На чём я остановился? На любви к истине, напомнил Кромм. О, да, любовь к истине – великая любовь, показал большой палец вверх живодел. Я рискнул публично предположить, что закон об ограничении прогресса – это чушь собачья и вериги, сковывающие мышление живоделов. Что механик, что живодел, что мастер-пилот, да хоть тот же металлург, не могут руководствоваться технологиями прошлого. Нужен научный поиск, не просто одобряемый триунакангаем, а независящий от него. Хватит переписывать скрипты, оставшиеся от старого мира, нужно искать новую истину. Что тут поднялось!..

Феотил довольно засмеялся, линзы в медных оправах затряслись над его лбом, он снял кепку, вытер ей слёзы и снова напялил на лысую голову козырьком назад. Я пытался объяснить, что вовсе не посягаю на Столп человечества, что я не обеляю душеедов, что я просто хочу позволения не спрашивать позволения ни у кого. Но закон об ограничении прогресса – такой же стержень мира, как и философский Столп. Я бежал, долго скрывался, дошёл даже до виноделов, живущих на крайнем юге, настрадался под этим жутким солнцем, все мои морщины от него. Затра Эсторр арестовал меня. Кангай признал мои заслуги и оставил в живых. Но мне запрещено пересекать южную границу терминатора. В то же время я встретил Хауле. Ей было тогда около двадцати и её лицо ещё не обезобразил этот шрам, который ты видел. Я построил для неё эту платформу и мы стали жить, привечая таких же бродяг, как мы сами. Точнее, мне казалось, что они – такие же как мы с Хауле, искатели истины и свободы. Я бежал за свободой научного поиска, она – за свободой от ограничений своей уны и своей семьи. Но те кто пришёл к нам… Сначала это действительно были люди, похожие на нас с Хауле, но потом… Потом те, что бежали от правосудия и были сильнее и жёстче, постепенно взяли власть в свои руки. Увы, открытое голосование часто работает против умных, давая слишком большую власть сильным, голосистым и бессовестным. Последние годы я предпочитаю не выходить на поверхность без нужды, чтобы не видеть эти рожи. А Хауле, спросил Кромм. Она по привычке, или из чувства долга, не знаю, ухаживает за мной, но у неё теперь есть другой мужчина, ответил Феотил.

Печальная история, подытожил Кромм, отрезая ножом полоску вяленого мяса и отправляя в рот. Скажи, а что Элеа? Вы видитесь? Разговариваете? Да, прошлое заволокло дымом. Мы даже обнимаемся при встрече. Вот только меня не оставляет подозрение, что она заезжает ко мне, чтобы проверить, не исследую ли я запрещённые области, не нарушаю ли закон об ограничении.

Кромма внезапно озарило: скажи, Феотил, а она могла специально сломать болбеса, чтобы иметь повод заехать к тебе? Живодел засмеялся: во-первых, она – член буамакангая, ей не нужно ничьё дозволение, её титул позволяет делать практически что угодно, а во-вторых, у неё просто нет сил, чтобы такие повреждения нанести. Смотри, сказал Феотил, выволакивая на свет какую-то изогнутую медную штуку. Видишь, рычаг четырёхгранный в сечении и он находится довольно глубоко внутри торакса, чтобы погнуть его ударом, нужно быть сильнее, чем ты, нужно быть мантисом или каким-то другим модификантом. Аэринией? Да, вполне, аэринии это могут со своими экзомышцами. Мерзкие они. И рожи эти раскрашенные, и лбы их подбритые. Фу.

Кромм допил остатки вина, приподнялся с кресла, но снова рухнул обратно, чувствуя блаженную лень и полную расслабленность конечностей: буди болбеса, Еретик, а то я век от тебя не уйду. Да и оставайся, покладисто ответил Феотил. Мне не с кем особенно-то поговорить. Не с этим же полоумным стадом идиотов, у которых мозгов примерно столько же, сколько у арахниды в период гона. Налить ещё? А и налей. Во-о-от. За истину! За любовь, ответил Кромм. Они пили до тех пор, пока не раздался настойчивый стук, постепенно переходящий в грохот. Феотил не смог встать и Кромм отпер запор сам. Огромная Хауле, очевидно, ожидавшая увидеть живодела, опешила и склонилась перед Кроммом в вежливом поклоне: простите, я не знала, что слуга светлой буамини тут. Я пришла спросить Феотила, не видел ли он вас. Большая удача, что я вас нашла. Светлая буамини требует выйти в путь немедленно и просит вас прийти.

***

Кто-то рассказал ему, кто ты такой. Сам он догадаться не мог, медленно сказала Элеа, стоя на носу скуны и кутаясь в дорожный плащ. Солнце стояло высоко и воздух заметно потеплел, но буамини отдала людям слишком много сил, поэтому её слегка подмораживало. Она держала в ладонях большую чашку травяного чаю, с наслаждением впитывая исходящее от неё тепло. Кромм сидел у неё в ногах, положив затылок на удобный поручень, бегущий по внутренней стороне борта. Он практически не чувствовал похмелья, что довольно сильно его удивляло, поскольку он пил с Феотилом всю ночь и спал всего пару часов. Правда, спал как убитый.

Мне шепнули по секрету, что у него в гостях была аэриния, чинила порваную экзомышцу, уверена, что это она сдала тебя живоделу, продолжила матушка. Кромм посмотрел на её руки и подумал, что если бы не Феотил, он никогда бы не догадался о возрасте буамини. Я так же уверена, что сейчас он уже отправил ей письмо, в котором с удовольствием описал всё, о чём вы говорили. К счастью, завтра утром мы уже будем на Привратнике, а через его охрану аэриниям никогда не прорваться.

Элеа, скажи, а сколько тебе лет? Буамини посмотрела на Кромма и по её породистому и обычно не очень эмоциональному лицу промелькнула тень кокетства: а что? Разве вежливо спрашивать о таких вещах даму? Перестань, засмеялся Кромм, я в любом случае старше тебя на две сотни лет. Элеа тоже засмеялась и ответила: осенью стукнет шестьдесят. Я знаю, что выгляжу от силы на сорок пять или пятьдесят, но это всё генетика. Мама тоже прекрасно выглядела до самой смерти.

Феотил рассказал мне, начал говорить Кромм, но потом подумал, что совершает бестактность и замолчал. Элеа повернулась к нему всем корпусом и удивлённо спросила: рассказал что? Ну… О вас. О ком?! Казалось светлые глаза буамини Элеи ещё сильнее посветлели от удивления. Феотил разве не учился с тобой и Некодимом в этой штуке, где учат буама, смущённо пробормотал Кромм. О, боги, засмеялась Элеа, ох, Зиз и Махемоф! Ох, Гифопот и Лебеофан! Кромм, он не доучился даже до конца триместра, он, может, всего с месяц с нами промучался и сбежал в универсум живоделов, где через полгода стал звездой. Он с самого начала хотел туда поступить, но у него не было родственников из уны живоделов, поэтому его бы туда не взяли. Поэтому он использовал панепестимию, чтобы как бы спуститься из более высокой уны в более низкую. У него двоюродный дядя был буамой, уговорил кангай пристроить мальчика. М-да, а он-то мне такие сказки рассказывал, прямо вдохновенный гимн любви к тебе, цыкнул зубом Кромм.