Максим Бодягин - Привратник

Крестофор понял, что Зехария сейчас её ударит и бросил палку на длинную каменную балку, сделав вид, что только что еле-еле вскарабкивается на неё. Сухое дерево выбило из камня громкое бам-м-м! Супруги обернулись и Ине с видимым облегчением подбежала к Крестофору, чтобы помочь ему подняться. Зехария закатил глаза, но Крестофор сделал вид, что ничего не заметил, поглощённый борьбой с собственной ногой. Он медленно выпрямился, поискав глазами палку. Ине нагнулась и подала её пасынку. Крестофор нарочито громко отдышался и сказал: пап, письмо пришло, гости приехали. Светлая буамини со слугами. Зехария всё ещё тяжело дышал, успокаивая гнев, поэтому не сразу понял слова сына, сжимая и разжимая кулаки. Наконец, пелена ярости медленно осела, он пригладил пятернёй длинные пегие волосы, забросил их назад, слегка взлохматил, и сказал: а, хорошо. Надо распорядиться, чтобы затра Хантолеон сделал всё, как надо.

Крестофор кивнул: отвезти вас на аэрокабе? Ине сделала быстрый шаг вперёд и коротко бросила: спасибо, сын, я доберусь сама. Слово «сын» в её устах звучало хоть и верно по форме, но совершенно нелепо по смыслу. Хотя Ине формально и была ему мачехой, но Крестофор был старше на четыре года. И это «сын» предназначалось вовсе не ему, а возможному стороннему свидетелю этой сцены. Это формальное глупое слово стало финальной точкой разговора. Ине резко развернулась и быстрым шагом пошла к своему моноциклу. Езжай, бросил Зехария, я догоню эту сумасшедшую на моноцикле Уле, а её потом кто-нибудь подбросит.

Шипастая двойная шина выбила фонтан снежной каши и моноцикл уже уносил Ине по бетонным плитам, слегка ведясь на ледяных разводах. Она вела нервно и опасно. К счастью, умный гироскоп умел исправлять любые грехи водителя и моноцикл практически невозможно было опрокинуть. Да и стабилизирующие коньки, которые крепили к раме моноцикла зимой, Ине пока снимать не стала. Зехария посмотрел, как машина жены с воем разбрызгивает колотый лёд, выматерился, упомянув по ходу всех богов Привратника, плюхнулся на сиденье второго моноцикла, ударом отбросил парковочную поддержку и с шипением рванул вслед за женой. Когда Крестофор доковылял до аэрокаба, они оба уже скрылись из виду. Крестофор слегка прогрел аппарат и поднял его в воздух.

Сначала Крестофор старался лететь как можно медленнее и ниже, прячась от любопытных глаз, но потом смекнул, что на такой высоте он скорее привлечёт внимание случайных встречных, опустил над кабиной защитный фонарь, пригнулся над рулём и взмыл так высоко, что весь порт стал виден, как на ладони. Крестофор не смог отказать себе в удовольствии сделать круг, облетев Ледяную Иглу, и зашёл над угодьями водолазов со стороны, противоположной той, с какой ехали Ине и Зехария. Он видел, как отец нагнал моноцикл жены и они голова к голове подъехали к спуску в подземные укрепления водолазов, но вдруг Ине заложила крутой вираж и понеслась по длинному молу, отгораживающему эллинг для ныряльных камор. Крестофор знал, что шум аэрокаба не донесётся до земли с такой высоты, но всё-таки нервничал. Отец разозлился не на шутку, глаза Зехарии сверкали нехорошим огнём, предвещая приступ бешенства. Крестофор взял курс на океан, перевернулся и резко сдал к берегу, направив машину вниз по довольно крутой глиссаде. Его встряхнуло шквалистым ветром, но манёвр удался и теперь аэрокаб летел ниже уровня мола, почти касаясь блестящим брюхом воды. Стайка летучих рыбок серебристой россыпью вырвалась из-под воды и недолго сопровождала машину, играя с её длинным сигарообразным корпусом, словно с подружкой. Крестофор отодвинул створку окна и летел, ориентируясь на вой моноциклов. Наконец, тормоза взвизгнули прямо над его головой. Крестофор остановил аппарат, поднял фонарь и буквально на пару вершков поднялся над уровнем мола, чтобы наблюдать, что произойдёт дальше. Аэрокаб почти неслышно вибрировал подъёмниками, двигло, перешедшее в режим ожидания, стихло. Лишь иногда особенно высокая волна облизывала серебристое брюхо парящей машины, которую слегка поводило над водой. Крестофор приподнялся с кресла, но стоять в наклон оказалось трудно, хворая нога сразу заныла, пришлось встать коленями на сиденье, уцепившись за края кабины, чтобы разглядеть, что происходит за кромкой мола.

Он увидел, как Зехария быстро соскочил со своего моноцикла и сильным ударом в плечо буквально выбил жену из седла. Ине наверняка больно ударилась, скользя по тающему льду, но не поднялась на ноги, осталась сидеть, исподлобья глядя на разъярённого мужа, нагоняющего её быстрым размашистым шагом. Лицо женщины никак не изменилось, когда муж в такт шагам ударил Ине сапогом под дых с такой силой, что она отъехала по льду больше, чем на метр. Зехарию всегда бесила злая насмешка, трогавшая губы Ине всякий раз, когда он прикладывал руки, поэтому он одним прыжком нагнал её, шлёпнул по щеке, но не так сильно, чтобы остался след, и заорал: что ты себе позволяешь, дура. Вместо ответа Ине зачерпнула немного льда, сколотого с бетона колючей шиной моноцикла, и приложила к лицу. Встань, встань перед своим мужем, сука, завизжал Зехария и схватив Ине за плечи, попытался поставить её на ноги, но она прекрасно знала, что так ему будет удобнее колотить её, поэтому просто безвольно повисла на руках мужа, защищая тонкими руками породистое лицо. Ты моя собственность, орал кан Зехария, не забывай этого, никогда этого не забывай.

Он бил её в живот, хлестал по щекам и Крестофор видел, как тяжело отцу сдерживать силу, чтобы не убить Ине. Он мог бы закончить экзекуцию одним ударом, голова Ине тряслась с каждой пощёчиной так, будто бы шея уже сломалась, и эта шея была такой тонкой, такой белой и тонюсенькой по сравнению с красными кулачищами Зехарии, что Крестофор вздрагивал и щурился от каждого громкого шлепка так, будто бы отец сейчас бил его, а не Ине. Зекария орал всё бессвязнее, но Ине, казалось, издевается над ним, улыбаясь в ответ на каждую оплеуху. Наконец, кан остановился, чтобы перевести дух, и Крестофор услышал негромкие слова Ине: давай, Зех, не сдерживайся, убей меня прямо тут. Давай, великий кан. Не трусь. Девочки уже большие, вырастут и без меня. Давай, покажи, кто тут хозяин, убей меня.

Зехария поднял её в воздух, ухватив за меховые отвороты на плаще, и медленно замахнулся, Крестофор уже приготовился выскочить из кабины, но кан опустил руку и швырнул Ине на землю. Он вытер вспотевшее лицо шершавой, как дерево, рукой и сказал: не смей мне перечить, женщина. Твоё счастье, что прибыли гости и они не должны видеть синяков на твоём лице. Тварь неблагодарная. Зехария повернулся спиной к жене и запрыгнул в седло моноцикла, бросив через плечо: выйдешь к гостям как положено. Оденься, как следует. И дочерей одень. Он злобно сплюнул в сторону Ине и дал по газам. Женщина безучастно смотрела вслед удаляющемуся моноциклу, но как только Зехария скрылся из виду, заходя на спуск к подземным укрепляниям, Ине согнулась как креветка, прижав стройные ноги к животу, обняла колени руками и почти беззвучно зарыдала.