Мэри Райнхарт - Стена [английский и русский параллельные тексты]

According to the story, he would sit there, damning everything from the sea gulls to William McKinley, and Arthur's first lisping words learned at his knee were the secret delight of the servants. Часами он просиживал в кресле, укутанный пледом, и проклинал всех и вся, от морских чаек и до Билла Маккинли. И его крохотный сынишка Артур, примостившись у его коленей, поднабрался таких словечек, что его трогательный лепет приводил слуг в восторг -правда, тщательно скрываемый. Good heavens, that makes Arthur thirty-nine. (Святые небеса, а ведь Артуру уже тридцать девять! It was more than ten years before I came along, and the surprise I caused must have amounted to a profound shock. Прошло более десяти лет после его рождения, когда появилась на свет я, повергнув всех в изумление.) But, although the house is friendly, it will never be the same again. Итак, Сансет... Увы, хотя дом и кажется спокойным и дружелюбным, он никогда уже не будет для меня таким, как прежде. I have only to lift my head to see the windows of Juliette's room, now closed and locked, and beyond it the room from which Helen Jordan went out one day, never to come back. Стоит мне поднять голову, как я вижу окна комнаты Джульетты, теперь наглухо запертые, а рядом- комнату, из которой однажды вышла Хелен Джордан- вышла, чтобы больше никогда не вернуться.

Below me is the rocky beach, uncovered at low water, where the tide once played me so deadly a trick.	Внизу передо мной простирается каменистый морской берег, обнажаемый во время отлива; именно там прилив однажды сыграл со мной столь дьявольскую шутку.
And each evening, as the fishing boats go out, their decks piled high with nets, I wonder if among them is the one which returned one morning trailing that bit of flotsam which had once been a living creature.	И каждый вечер, когда рыбаки выходят в открытое море на своих лодках, палубы которых завалены сетями, я задаюсь вопросом: нет ли среди них той самой лодки, что однажды утром вернулась, волоча за собой страшный груз, некогда бывший живым существом?
The fisherman landing matter-of-factly at the town dock and calling up:	Рыбак тогда преспокойно подплыл к причалу и крикнул:
"Get somebody to call the police station.	- Эй, мисс, попросите кого-нибудь позвонить в полицию!
I've got a body here."	У меня тут труп...
It is hard to think back past all this to the normal life that preceded it.	Ох, как тяжко после всего этого вспоминать о прежней, нормальной жизни!
Yet it was normal.	Но ведь жили же мы когда-то нормально.
Mother had died some years ago, soon after Father, leaving behind her a depressed world she could not understand, a house in New York nobody would buy, this summer place on a New England island, and a modest trust fund; the usual assets of her generation.	Несколько лет назад умерла мама, вскоре после отца покинув этот унылый мир, понять который она была не в состоянии. Оставила нам дом в Нью-Йорке, покупателей на который так и не нашлось, эту летнюю резиденцию на островке в Новой Англии и скромный счет в банке- обычные авуары представителей ее поколения.
"You will always have a home, Marcia," she said, rather pitifully.	- У тебя всегда будет свой дом, Марша, - как-то печально сказала она.
"Of course I'll have a home, darling," I told her.	- Ну, конечно, будет, мамочка, - заверила ее я.
And somehow I had managed.	И каким-то образом я умудрилась его сохранить.
I could not dismiss the servants. Old William had been in the family for forty years, and Lizzie the cook for thirty.	Уволить слуг я просто не могла- старина Уильям прожил с нашей семьей сорок лет, а кухарка Лиззи - тридцать.
Even Maggie, my maid and general factotum, had been originally my nurse, and since both houses were large, I had to have a housemaid as well.	Даже Мэгги, моя горничная и главная помощница во всех делах, прежде была моей няней, а поскольку оба дома были большими, я нуждалась в ее услугах.
But the money problem was always with both Arthur and me, especially after his divorce and remarriage.	Однако денежные проблемы вечно не давали покоя и мне, и Артуру, особенно после его развода и новой женитьбы.
It worried me to see his handsome head growing gray at thirty-nine, and the alimony to Juliette every month was often a desperate matter.	С тревогой я замечала, как седина все гуще серебрит его красивую голову- и это в тридцать девять лет, а ежемесячные выплаты на содержание Джульетты порой приводили его в отчаяние.
It would have helped if we could have united forces in the Park Avenue house.	Было бы легче, если бы мы поселились все вместе в доме на Парк-авеню.
But Mary Lou, his second wife, would not do it.	Но Мэри-Лу, его вторая жена, была против.

Not that she disliked me; but she is like so many small women, jealous of her big husband and highly possessive.	Не то чтобы я вызывала у нее неприязнь, просто она, подобно многим женщинам, ревностно относилась к своему мужу, притом являлась ярой собственницей.
In the end we compromised. She brought Junior to Sunset in the summer, and Arthur joined us when he could.	В конце концов мы сошлись на компромиссном решении: она привозила Джуниора каждое лето в Сансет, а Артур при первой же возможности присоединялся к нам.
That was the situation early in June of this year when Mary Lou called me up to say that Junior, their boy, had had the measles, and could I open Sunset earlier than usual.	Итак, в начале июня этого года Мэри-Лу позвонила мне и сообщила, что Джуниор, их сын, заболел корью, и попросила, чтобы я открыла Сансет раньше обычного.
"He always does so well there," she said, in her slightly querulous voice.	- Ему там всегда так хорошо, - заявила она своим слегка плаксивым голосом.
"Wouldn't you know this would happen?	- Нет, ну ты представляешь?
Measles, of all things."	Свалилась на нас эта корь.
I observed that measles in a child of four was not unusual, but of course I agreed.	Я заметила, что для четырехлетнего ребенка подцепить корь - дело вполне обычное, но, разумеется, согласилась.
The result was that we reached here early in June, the servants by train, and I driving my old but still useful coupe and taking three comfortable days to do it.	В итоге мы приехали сюда в начале июня - слуги на поезде, а я на своем старом, но добром двухместном авто, потратив на дорогу три дня.
All normal. All as it should be.	Все здесь было, как обычно.
A few seals still about, the island hills beautiful, the village street empty of all but local cars.	Несколько дельфинов резвились поблизости, холмистые просторы островка были восхитительны, на пустынной деревенской улочке машины встречались очень редко- сезон еще не начался.
And to add to my contentment that last morning of the trip, as I crossed the bridge to the island a boy fishing from its rail lifted a hand and yelled.	И вдобавок к тому умиротворению, которое я испытывала в последнее утро моего путешествия, какой-то паренек, рыбачивший, перекинув удочку прямо через парапет, помахал мне рукой и крикнул:
"Hi ya, kid," he said.	- Эй, хелло, подружка!
It was extremely comforting, at twenty-nine!	До чего ж приятно услышать такое- в двадцать девять-то лет!
There was always a thrill on getting back to Sunset. Even the servants were excited.	В Сансете первые дни я всегда испытывала приятное волнение, даже слуги пребывали в возбужденном состоянии.
And nothing had changed.	Здесь ничто никогда не менялось- и это было прекрасно.

I remember coming out onto this porch, roofless and open to the sun, with its ancient steamer chairs and the small iron table which holds on occasion my books and cigarettes, and gazing out at the bay below with a sort of thankfulness.	Помню, я вышла на веранду, с расставленными на ней потрепанными шезлонгами и маленьким металлическим столиком, служившим временным пристанищем для моих книг и сигарет; я взирала на простиравшуюся перед моими глазами бухту с неким благоговением, чуть ли не с благодарностью.
For the peace it offered, its quiet and coolness, and the childish memories it evoked.	Благодарностью за покой, который она даровала, за тишину и прохладу и за те детские воспоминания, которые она пробуждала.
It was all there.	Все было на своих местах.
The old stake where Arthur used to tie up a boat and fish for flounders; the broken little pier, relic of more prosperous days, with the float where Arthur-and a pair of water wings-taught me to swim.	Старый кол, к которому Артур, бывало, привязывал лодку и рыбачил-ловил мелкую камбалу, разрушенный старый пирс- остатки былой роскоши, и буй, возле которого Артур учил меня плавать, накинув на меня спасательный пояс.
The shore where we searched for starfish and other loot, to place them in the nursery bathtub and frantically annoy the governess of the moment, the little pools when the tide was out where Arthur made me paper boats and I sailed them.	Берег, вдоль которого мы рыскали в поисках морских звезд и прочей экзотической живности, дабы затем засунуть их в детскую ванночку, к вящему раздражению своей гувернантки; крохотные заводи, остающиеся, когда схлынет прилив (Артур делал для меня бумажные кораблики, и я пускала их в этих лужицах).
Once I remember we caught an eel, and Father found it in our bathtub.	Однажды, помню, мы поймали угря, и отец обнаружил его в нашей ванночке.
He looked at it and at us with the same extreme distaste.	Он смерил его, а затем и нас одинаково неприязненным взглядом.
"You put it there," he said.	- Тэкс. Значит, вы засунули его сюда, - изрек он.
"Now get it out, and out of the house."	- А теперь выбрасывайте, чтоб духу его в моем доме не было.
We tried, but it was a desperate business.	Мы и попытались, однако это оказалось безнадежным делом.
It ended by the eel slithering slimily down the hardwood stairs, and by Father slipping and following it down, bumping from step to step with an august majesty which sent Arthur and me into hiding in the stables and into nervous jitters for a week.	Кончилось все тем, что скользкий угорь полетел вниз по деревянной лестнице, а отец оступился и последовал за ним, перелетая со ступеньки на ступеньку со столь величественным видом, что мы с Артуром спрятались в конюшнях, а потом еще целую неделю дрожали от страха...
It was all the same that morning.	Итак, в то утро все здесь было по-прежнему.
Even the gulls were there, raucous and shrill at high tide, but at low water settling down to the business of hunting clams.	Даже чайки были те же - ВО время прилива слышались их хриплые, резкие крики, однако с наступлением отлива они успокаивались и принимались охотиться за моллюсками.
There was only one change, and Maggie commented on it at once.	Произошла лишь одна перемена, и Мэгги не преминула ее прокомментировать.
"I don't like those crows," she said.	- Не нравятся мне эти вороны, - заявила она.

Читать дальше