Поль Монтер - Записки юного негодяя

– Ха, нашёл где говорить о справедливости, – криво ухмыльнулся я.

– Хочешь всё исправить, любовь моя? – невинным тоном спросил Джулиан.

– Да хоть сейчас! – воскликнул я. – Эх, будь хотя бы малейшая возможность…

Джулиан молча нащупывает в полумраке сброшенный на пол камзол и наконец протягивает мне крошечный флакончик.

– Возьми, моя радость. Это простой путь к так вожделенной тобой свободе.

– Это… это яд, Джулиан? – В горле у меня мигом пересохло, и тело охватила странная лёгкость.

– Хм, к чему уточнять, мой Антиной? Назовём это средство справедливым возмездием, только и всего. И заметь, его вовсе нет нужды капать в вино или суп. Одна-две капли на уголь в камине или фитилёк свечи, и всё. Каких-то пять-семь дней – и ты совершенно свободен от отцовского гнёта.

Я едва не выхватываю флакончик у него из рук и сжимаю его в кулаке.

– Послушай, Джулиан, а меня не колесуют за убийство? – торопливо спрашиваю я.

– Фи, любовь моя. О чём ты? Этот славный эликсир не оставляет никаких следов, и ни один лекарь, даже распотрошив тело, не найдёт признаков отравления, а посему ты останешься совершенно невинным.

– Отлично! Это мне подходит! – забывшись, вскрикиваю я.

– Браво, обольстительный негодник, – смеётся герцог. – Пожалуй, мысленно ты уже похоронил всю родню, или я ошибаюсь?

– Вовсе нет, – пожимаю я плечами. – Но на кой чёрт мне проклятая сестрица со своим отродьем и её никчёмный муженёк?

– Ну конечно, Патрис, – уверенно кивает Джулиан. – Тебе следует стать единственным наследником семьи. Иди ко мне, мой дорогой…

Я с готовностью закидываю руки за его мощную шею и приникаю к губам в страстном поцелуе. Но затем, чуть отстранившись, опасливо подмечаю, что такого крошечного флакона на всех может не хватить. Герцог решительно подминает меня под себя и воркующим голосом шепчет, чтобы я выбросил все мысли из головы. С меня хватит и папочки. Зятем займётся Бруно, а с сестрицей он разберётся сам.

– Силы небесные, неужели решился соблазнить эту белёсую гусеницу?! – с отвращением бросаю я глухим от сбившегося дыхания голосом.

– Нет, мой дорогой… Вот так, так, не торопись, любовь моя, до рассвета ещё есть время… А что касается твоей сестры… М-м-м… я сделаю всё куда интересней…

За следующие несколько дней я не сделал ни одной записи, вообразив, что дело сорвётся, если я стану подробно расписывать результат. Но мои опасения оказались напрасны. К моей тайной радости, папаша стал сам не свой. Его покинул аппетит, и лицо стало бледным. Старик лекарь не нашёл видимых причин хвори и ограничился пожеланием больше отдыхать. Теперь отец большую часть времени проводит в своей комнате возле камина, кутаясь в плед. Для собственного спокойствия я ещё пару раз капнул яд прямиком в камин, когда папочка задремал. Спустя ещё дня два он и вовсе слёг, не в силах даже сесть на постели. Зять с озабоченной рожей шастает по замку. Вот недоумок, он лишился указаний и совсем не знает, что ему надлежит делать. Тем временем зануда Анжель становится весьма странной. На скулах её вечно горит нездоровый румянец, а глаза лихорадочно блестят. Бедняжка зачастила к местному кюре и, кажется, с радостью поселила бы его в своей спальне. Меня буквально снедает любопытство, и я старательно подслушиваю разговоры прислуги. В конце концов, только слуги всегда знают истинное положение вещей. Ну и смех! Кажется, моя сестрица попросту спятила! Да-да, горничная так и сказала кухарке. Мол, мадам становится чуднее день ото дня и несёт всякий бред. Горничная даже подумывает приискать другое место. Не слишком весело прислуживать умалишённой. Кто знает, что взбредёт мадам в её больную голову. Однако сухопарая Вероник права. Не далее как вчера своими воплями Анжель разбудила всех в замке. Её муженёк ворвался в комнату в ночной сорочке, колпаке и шпагой в руке. Одна эта картина стоила того, чтобы покатиться с хохоту. Итак, Мадам Белёсая Гусеница битый час уверяла, что в её комнате незнакомец с порочным взглядом. А через несколько дней она и вовсе заставила мужа нанять сиделку, со слезами доказывая, что теперь незнакомец раздевается донага и ведёт себя совершенно непристойно. Хм… по её описанию выходит, что это Джулиан. Но я ума не приложу, как он это делает? Ведь в комнате топчется сиделка и клянётся на распятии, что спальня пуста. Если герцог каким-то чудом пробирается в замок незамеченным, отчего же он не навестит меня? Право же, я изнываю от неудовлетворённой страсти, но Джулиан прекратил встречи, решительно заявив, что теперь мне надо избавить себя от малейших подозрений. Вся чертовщина, что происходит в замке, не должна касаться меня. Легко ему говорить, его ночи вполне может скрасить Франческа, а мне приходится вновь вернуться к примитивному удовольствию, что теперь не так привлекательно, как прежде. А сеньор ди Анджело лишь обворожительно улыбнулся и заметил, что мы несомненно наверстаем упущенное с лихвой.

Господь милосердный! Неужели сегодня это свершится?! Испуганный лакей ворвался ко мне и, округлив глаза, залепетал, что хозяин, кажется, отдаёт Богу душу. Я мигом примчался в комнату папаши и с любопытством уставился на умирающего. Скажу откровенно, вид несчастного совершенно меня не тронул, Филипп мрачно бросил, что следует позвать доктора и, возможно, святого отца, дабы бедняга маркиз не отошёл к Создателю без покаяния. Я нагло ухмыльнулся и развёл руками. Увы, но я вырос из возраста, когда вместо коня можно поскакать верхом на палочке. Ведь отец не позволял мне заниматься верховой ездой, стало быть, придётся отправить лакея. Старик замахал руками и так энергично потрясал головой, что вполне походил на болванчика. Он совершенно не знает дороги. С тех пор как хозяин привёз его из города в замок, он сроду его не покидал. А теперь, в сумерках, он и вовсе заплутает. Изрыгая проклятья, зять велел послать за конюхом, но я с мстительной радостью, которую не в силах был скрыть, напомнил, что он сам отпустил слуг до завтрашнего утра по случаю праздника всех святых. Чертыхнувшись, Филипп бросил на меня взгляд, полный ненависти, и отправился сам. А я состроил скорбную гримасу и выставил лакея из комнаты, уверяя, что хочу побыть с отцом до конца. Но, войдя в спальню, я первым делом ринулся к окну и трижды поднял зажжённую свечу, как велел Джулиан. Этот тайный знак предназначался Бруно, но я совсем не знаю, что он намерен сделать. В сущности, мне всё равно, лишь бы план удался.

Однако я и не подозревал, что настолько злопамятен. Я просидел возле постели умирающего почти час и, пользуясь его совершенной беспомощностью, подробно расписывал свои отнюдь не добродетельные подвиги.

– Да, дорогой папочка, – ёрничал я. – Вы так старались уберечь меня от содомского греха, что буквально держали под замком. Но, к моей радости и вашему огорчению, я уже более месяца провожу ночи и дни в объятиях мужчины. И вы вообразить не можете, как мне нравится подобная связь. Право же, это ужасно смешно. Не далее как по весне вы испугались предложения шевалье де Лоррена. Ну, так могу вас заверить, что мой любовник куда шикарнее, чем он. Он молод, ослепительно красив и лишён всяких предрассудков. Знаете, какое прозвище он для меня придумал? Он зовёт меня Антиноем за мою прекрасную внешность. В отличие от меня вы наверняка знаете историю об этом юноше. Мне ничуть не жаль, что скоро ни вас, ни проклятой сестрицы, ни её недоумка мужа здесь не будет. Да! Я останусь единственным наследником семьи Дефорж дю Мерсье и стану вести ту жизнь, о которой мечтал с детства, но вы всячески мне мешали. Ну конечно мешали! Ведь это вы упекли мою мать в затхлую обитель, где она и скончалась от чахотки. Даже если бедняжка и была шлюхой, то наверняка по вашей вине…