Поль Монтер - Записки юного негодяя

Дверь открыл Бруно и, вскрикнув тотчас, буквально втащил меня в дом. На его крики прибежала Франческа, и её эмалевые глазки мигом наполнились слезами. Мадам укутала меня в плед, усадила возле камина в гостиной и отправила мужа будить герцога. Джулиан тотчас сбежал вниз и, стиснув руки, бросился ко мне. Ах, как мне понравилась суета вокруг моей персоны! Эти трое с таким искренним отчаянием сетовали на опасности, что подстерегали меня, одиноко бредущего по ночному лесу в грозу и ливень. Мне сразу стало легче, но когда Франческа принесла вина и слуги удалились, я мигом выложил Джулиану причину своего внезапного появления. Уголки красивых губ герцога скривились от возмущения. Да, он несомненно разделяет моё горе. Должно быть, мой отец настоящий изверг. Но, увы, это так знакомо. Папаша сеньора ди Анджело был так же крайне жесток с сыном и буквально истязал его. После Джулиан заявил, что чудодейственный бальзам из лаванды вмиг утишит боль, и он готов ухаживать за мной всю ночь, лишь бы облегчить мои страдания.

Хм… даже не знаю, стоило ли так возмущаться проклятой поркой? Не случись подобного, Бог знает сколько времени я не познал бы пьянящего удовольствия. Вряд ли мои записи будут стройны, ибо в силу собственной чувственности я мигом погружаюсь в сладостные воспоминания и напрочь забываю, что излагал прежде. Однако это событие заслуживает быть занесённым в дневник.

Итак, я лежал полностью обнажённым на узкой кушетке в гостиной, и Джулиан заботливо смазывал мои раны бальзамом. Тонкий запах лаванды кружил в комнате, и под пальцами герцога боль от ударов действительно уходила. И конечно, его прикосновения тотчас вызвали у меня приятную дрожь. И чем откровенней они становились, тем больше удовольствия я испытывал. Право же, мне хотелось, чтобы это продолжалось вечность. В разговоре Джулиан несколько раз назвал меня Антиноем. Ему пришлось пояснить, что речь о необыкновенно красивом юноше, возлюбленном императора Адриана. Мне, собственно, плевать на древнюю историю, но сравнение польстило. Если Антиной был достаточно красив и ему соорудили памятники, стало быть, он того стоил. Не стану расписывать все нескромные ласки, которые пришлись на мою долю, иначе я вовсю не закончу письма. Я уже достаточно изнывал от желания, ёрзая на кушетке словно угорь. Однако в какой-то момент меня охватил страх перед неизведанным, и вовсе не грехопадение смущало меня. В общих чертах я, кажется, понял, как может произойти любовный акт двух мужчин и, откровенно говоря, я тотчас вообразил, что сей процесс причинит мне боль. А к боли моё тело так же чувствительно, как и к наслаждению. Но не решился сказать об этом герцогу и промямлил, что попросту не желаю ступить на путь греха, о котором слышал краем уха. Кажется, это называется любовь по-итальянски. Джулиан расхохотался в голос и заявил, что все мои познания не стоят и ломаного гроша. Я совершенно не знаю, о чём говорю. Тем более что в Италии подобное соитие именуют как любовь по-французски. А после он буквально утопил меня в жгучих ласках, которые мигом лишили меня возможности сопротивляться. При этом своим бархатным голосом он убеждал, что, получив удовольствие, я сумею ещё и насолить папаше. Ведь наверняка страх, что я ступлю на путь разврата, вынудил отца покинуть Париж. Вот умора! А ведь герцог как всегда прав. Папочка настоящий разиня. Отказался от хорошей должности, потерял расположение влиятельных людей, а то, чего он так опасался, настигло его в собственном доме. После этих мыслей, что скорее всего стали последними, ибо я совсем перестал что-либо соображать, даже страх боли начисто меня покинул. По счастью, Джулиан был необычайно нежен и опытен. И кроме крайнего любопытства и желания испытать запретной любви, я ничего более не чувствовал. Герцог слегка приподнял меня за бёдра и с помощью лавандового бальзама довольно легко вошёл в меня. Это были совсем новые и незнакомые для меня ощущения. Помнится, что я совершенно растворился в них и едва не лишился чувств. Возможно, я довольно громко стонал, ибо вообще не сдержан, когда дело доходит до телесных утех. Помнится, после мы выпили вина и Джулиан восхищался моей пылкостью в любви. А остаток ночи мы провели в его спальне, прерываясь только чтобы утолить жажду и поесть фруктов, что предусмотрительная Франческа всегда оставляет на маленьком столике. Кажется, я проспал не больше получаса, как Джулиан разбудил меня поцелуем и приказал собираться домой. Я едва не зарыдал в голос. Ведь я надеялся остаться у него навсегда. И ему пришлось битый час растолковывать мне необходимость отъезда. Теперь я начинаю понимать, что спорить с ним – пустая затея, он знает все ходы наперёд, и всё получается именно так, как задумано. Мадам успела высушить мою одежду, и, дождавшись, когда она покинет в спальню, я пролепетал, что мне неловко знать, что она догадывается о нашей связи. И, в конце концов, мадам могла случайно увидеть нас ещё в гостиной. Джулиан широко улыбнулся и всплеснул руками:

– Вот дурачок! На земле нет ничего, чего бы прежде не видели прекрасные эмалевые глазки Франчески. И уж конечно нет ничего, что могло бы её смутить.

Признаться, я облегчённо выдохнул. Но герцог скривился и напомнил:

– Ах, моя радость, сколько раз внушать тебе о том, что стыд и смущение – удел уродцев, лишённых радостей телесной любви. – Я залился краской и кивнул.

Бруно в несколько минут домчал меня до замка, и я благополучно залез в окно своей спальни. Мне осталось лишь запастись терпением и ничем себя не выдать. И тогда… О, Господь милосердный! Если всё пойдёт по плану, я стану свободным!

Весь день я отсыпался после упоительной ночи. А проснувшись, грубо отправил к дьяволу сестрицу, что из-за двери спрашивала, не принести ли мне стакан простокваши. Вот тоска! Эти недоумки уверены, что я страдаю от вчерашнего наказания и теперь опасаются за моё здоровье. Однако к вечеру терпение моё было на исходе, я так ждал заветного знака от герцога, что совсем не находил себе места. Некоторое время я пытался припоминать сладостные подробности ночи. Но только зря раздразнил себя воспоминаниями и никак не мог справиться с нахлынувшим возбуждением. Как дурак я принялся сновать из угла в угол своей комнаты, даже не зажигая свечи. А когда, обернувшись, я заметил в собственной постели Джулиана, то подпрыгнул от неожиданности и зажал рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.

Герцог тихо рассмеялся и заявил, что я чертовски забавен в своих попытках избавиться от томления плоти. Радость от его появления немедля заставила меня отбросить все сомнения. Клянусь, этот обворожительный мужчина словно озарил своим присутствием мою унылую комнату. Надо ли говорить, что я тотчас прильнул к нему, не желая тратить драгоценные минуты на пространную беседу. К сожалению, интерьер спальни слишком отличался от прекрасного убранства в доме герцога. Перво-наперво полог моей кровати отнюдь не из дорогой, расшитой причудливыми узорами вуали. Возле кровати нет столика для напитков вазы с фруктами. На узких консолях едва хватает места для скромного подсвечника. А ко всему, ужасные простыни! Силы небесные! В замке маркиза Дефорж дю Мерсье постели покрывают бельём простого полотна! Причём довольно грубой выделки. Это не идёт ни в какое сравнение с нежнейшими простынями из шёлка. На белье скупердяя папочки лучше лежать и вовсе как мертвец безо всякого движения. В итоге я основательно натёр кожу на локтях и коленях. Ибо сеньор ди Анджело пылок не меньше моего и, ко всему, не знает устали. Переведя дух, он насмешливо заметил, что во время любви я в страхе быть услышанным едва не задохнулся, уткнувшись лицом в подушку, а меж тем, получая нагоняй, наверняка голосил на весь замок. Это крайне несправедливо.