Ричард Брук - Пармские фиалки. Посвящается Жану Марэ

…Они обогнули деревню слева, не въезжая в нее, и оказались на перекрестке: одна дорога вела в сторону холмов, вторая – к шоссе, третья же поворачивала к озеру и огромному винограднику, тянувшемуся, казалось, до самого горизонта.

Здесь Эрнест остановил Арлекина и, сделав доктору знак сохранять тишину, стал прислушиваться. Через несколько секунд даже ухо Шаффхаузена, не столь чуткое, как у молодого человека, уловило отдаленный шум автомобильных моторов и глухой топот лошадиных копыт…

– Они там… – Верней выпрямился в седле и указал на главную дорогу, что примерно в полулье от них заворачивала и скрывалась за косогором. – Ну да… лучшего места и придумать было нельзя. Оттуда отличный вид на замок, дорога ровная и широкая, а холмы вблизи Вужо всегда выглядят тревожно…

Эрнест оказался прав, его описание местности и даже настроения было весьма точным. Гряда холмов, обращенных крутыми склонами к северу и оттого мало пригодных для возделывания лозы 53 53 виноградники сажают преимущественно на южных, юго-западных и юго-восточных склонах, т.к. на северных лоза чаще вымерзает и хуже плодоносит. , была покрыта низкорослыми кустарниками и отдельными деревцами. Желтая от пыли грунтовая дорога, по которой регулярно ездили разве что сельскохозяйственные машины, гужевой транспорт и вереницы всадников-туристов, была как раз типичным трактом восемнадцатого века. Параллельно ей, но ниже по склонам, пролегала узкая асфальтированная трасса-дублер, которую съемочная группа полностью перекрыла от ближайшего к деревне перекрестка, чтобы без помех снимать с камеры, закрепленной на специальной платформе пикапа, как по грунтовке во весь опор несется одинокий всадник.

На шляпе всадника колыхались белоснежные перья, за плечами развевался жемчужно-серый плащ, а конь под ним, черный как смоль, казалось, изрыгал из ноздрей пламя.

Чуть дальше эта же дорога ныряла в сосновый лес, и там, на въезде, Шаффхаузен заметил повозку – золоченую карету, запряженную четверкой белых лошадей. Стало быть, по сюжету, в этом экипаже предполагалось путешествие духовного сановника либо особы королевской крови. Видимо, ее проезд будут снимать сразу, как закончат дубли с бешеной скачкой Марэ верхом на вороном жеребце, принадлежащем виконту де Сен-Бризу…

– Стоп! Стоооп! Проклятье! Уберите немедленно из кадра идиота-велосипедиста! Вон он, влез на задний план! Эй, кто у нас там отвечает за контроль над зоной съемки? Почему не поставили ограждение для таких вот олухов? – донеслась до Шаффхаузена с Эрнестом разнесенная громкоговорителем брань ассистента режиссера, и сразу несколько человек кинулись наперерез бедолаге-почтальону, решившему невовремя прокатиться по следам Бальзамо, скачущего в замок на собрание масонской ложи.

– Мсье Марэ, прошу прощения! Возвращайтесь на исходную! Жанетт, проверь мэтру грим и костюм! А вы давайте живо туда, за холм, прочь из кадра! И чтобы ни одна живая душа не посмела снова сунуться! Четвертый дубль псу под хвост из-за вас!

Шаффхаузен и Верней остановились так, чтобы иметь возможность пронаблюдать всю сцену съемки очередного дубля, но не мешать киношникам работать.

Марэ, послушно развернувший Торнадо в указанном направлении, заметил на обочине двоих всадников, и, узнав Эрнеста, сорвал с головы треуголку и отвесил изящный поклон по всем правилам галантного этикета… Он определенно был в образе, и юный любовник затрепетал с головы до пят, точно магнетический взгляд Калиостро пронзил его, как шпага.

– Мой король… моя любовь… – прошептал художник и, ничуть не смущаясь, что за ним наблюдает Шаффхаузен и по меньшей мере двадцать пар глаз, вскинул руку в ответном изящном приветствии, и склонился почти до шеи Арлекина, как и подобает вассалу при виде своего короля.

– Эрнест… Эрнест! – доктор, которого вся эта короткая сцена вновь заставила ощутить себя на месте несчастного графа де Сен-Бриза, укоризненно одернул молодого нахала:

– Вы ведете себя неосторожно, мой мальчик. Будьте благоразумны, соблюдайте хотя бы внешние приличия… – и едва не прикусил себе язык, моментально поймав себя на досадном проговоре…

– Да что я такого сделал?.. Просто поздоровался… – рассеянно пробормотал художник: к счастью для доктора, он ничего вокруг не замечал, не слышал и не воспринимал никого, кроме своего кумира, вот и сейчас не сводил обожающего взгляда с Марэ, благодаря резвости коня уже добравшегося до нужной точки. С его лица мгновенно испарилась напряженная маска тревоги, оно разгладилось, щеки загорелись румянцем, глаза засияли, губы тронула мечтательная улыбка…

Шаффхаузен настойчиво возразил:

– Сомневаюсь, что с мсье Марэ таким образом здороваются все эти люди, а вы для них – точно такой же сотрудник телестудии…

– Ммммм… да, наверное…

– Поверьте, я беспокоюсь лишь о том, чтобы у вас не появились многочисленные завистники и недоброжелатели… Место рядом с богом престижно; на него претендует в душе каждый поклонник… а поклонников у мсье Марэ великое множество… – Шаффхаузен попытался найти достаточно правдоподобное пояснение, способное загладить его замечание насчет «хотя бы внешних приличий», и, кажется, ему это удалось. А заодно он заронил в подсознание молодого человека крохотное зернышко сомнения, намекнув на то, что у его кумира могут возникать и другие увлечения… Ведь именно Юпитер славится особой любвеобильностью среди олимпийских небожителей…

– Эй, Эрни! – неожиданно окликнул Вернея один из каскадеров, занятых в массовке, и подстраховывающих на всякий случай актеров при работе с лошадьми. – Ты что вырядился разбойником? Тоже решил поработать в массовке?.. Ну, валяй! Или ты просто гуляешь со своим… дедулей?

Эрнест рассмеялся и бросил на Шаффхаузена немного смущенный взгляд, после чего ответил парню:

– Фрэнки, ты форменный болван! Какой еще «дедуля», остолоп? Ты что, не видишь, что я тут с молодым и красивым мужчиной, профессором, между прочим, который на завтрак ест таких вот невоспитанных болванов!

– Ах, простите, простите, – ухмыльнулся Фрэнки, и тоже отвесил поклон, который с полным правом можно было счесть шутовским. – У тебя столько друзей и всяческих родственников, что немудрено ошибиться… простите, месье, я не знал, что вы профээээссор! Но тем не менее, давайте-ка, трусите оба сюда, а то Жан сейчас пустит в галоп этого черного монстра, и вас просто снесет к чертям собачьим…

Неожиданное заступничество Эрнеста и комплименты, которые он косвенно адресовал Эмилю, пролились целительным бальзамом на мужскую самооценку доктора, пошатнувшуюся было на фоне великолепного Марэ…

– Да, Верней, – поддержала Фрэнки молодая женщина, ведавшая буфетом – возле легкой переносной стойки с кофе, печеньем и канапе, как раз и толпились отдыхающие дублеры. – Езжайте лучше сюда. Если, не дай Бог, попадете в кадр, и придется делать шестой дубль, нам всем несдобровать…