Ричард Брук - Пармские фиалки. Посвящается Жану Марэ

Эрнест медленно, глубоко выдохнул, осторожно прислонился к стене и подумал, что если прямо сейчас в камеру заглянет охранник, то они все трое явят собой законченную гомоэротическую миниатюру, сцену из «Песни любви». 10 10 «Песнь любви» – скандальная культовая черно-белая короткометражка Жана Жене, снятая в 1950 году, воспевающая однополую любовь и эротизм мужского тела. Действие происходит в тюрьме, между заключенными в одиночках, мечтающими о любви и друг о друге, и наблюдающим за ними охранником. Во Франции эта лента некоторая время считалась порнографической, что не помешало ей войти в золотой фонд киноклассики. За окном тоже цвела весна, и терпкий сигаретный дым, смешанный с мускусным запахом семени, был на месте, не хватало только гирлянды из живых цветов…

С этой будоражащей мыслью он и уснул.

***

Сон на тюремной койке в объятиях Джемаля неожиданно оказался крепким и сладким – таким крепким, что Эрнест едва не проспал утренний обход. Интуиция все же сработала, и глаза художника открылись за несколько минут до появления проверяющего.

– Эй… Алибаба… Проснись, дружок, время покинуть пещеру Сезам… Мне очень жаль, но ты должен меня отпустить. – Верней тряс марокканца за плечо и пытался увещевать, взывая к рациональной части сознания, если таковая имелась у этого рискового парнишки, но Джемаль, все еще одурманенный травкой и расслабленный от нежного тепла (как-никак они целую ночь согревали друг друга, как те самые бедуины у костра), лишь протестующе стонал и не желал поднять голову с груди любовника. Это недовольство можно было понять. Эрнеста и самого изрядно штормило после вчерашнего, затылок был налит свинцовой тяжестью, и в идеале он бы предпочел выпить бутылку минеральной воды и чашку крепкого кофе, а потом завалиться досыпать – и чтобы его не беспокоили часов двенадцать… Увы, текущая реальность ни в малейшей степени не соотносилась с желаниями. Убедившись, что уговоры бесполезны, Эрнест от слов перешел к действиям и сумел-таки освободиться из скульптурно-безупречных, но цепких рук марокканца. Он по-быстрому отлил, плеснул в лицо водой из ржавого умывальника и отсел на соседнюю койку – как раз вовремя, чтобы вошедший охранник не застал в камере ничего предосудительного или подозрительного…

– Давайте, месье, на выход, – неприветливо буркнул служитель закона. -И побыстрее, велено вас сперва в душевую сводить, в порядок привести… и чтобы переоделись.

Не успел удивленный Эрнест уточнить, с чего вдруг о нем проявляют такую предупредительную заботу – неужели боятся задеть нежные чувства комиссара, явив ему нарушителя плохо проспавшимся и в несвежем белье?.. – как охранник сунул ему в руки объемистый пакет с чистой одеждой и туалетными принадлежностями и поторопил:

– На выход, месье! Вас ждут!

– Кто меня ждет? – ответ был очевиден – скорее всего, Розочка, ну не английская же королева привезла ему любимые джинсы и рубаху! – но полицейский посмотрел на него как-то странно и хмыкнул:

– А то вы не знаете…

Эрнест пожал плечами, бросил прощальный взгляд на Джемаля, слегка жалея, что не обменялся с ним телефонами – все-таки секс с горячим сыном Северной Африки вышел таким классным, что при случае можно было и повторить – вышел из камеры и под бдительным оком полицейского направился к душевой.

***

Через четверть часа, изрядно посвежевший, одетый как полагается и даже тщательно причесанный, художник снова предстал перед своим стражем и заявил, что теперь к встрече не только с родными и близкими… но и со Всевышним, если его вдруг собираются расстрелять.

– Идите-ка вперед, месье шутник… – пробурчал флик 11 11 Самое распространенное во Франции прозвище полицейских – флик (flic). О происхождении слова французы спорят до сих пор. Оно появилось в середине XIX века. Первоначально полицейские назывались мухами (mouche). Затем, считают эксперты, французскую «муху» заменила нидерландская fliege, превратившаяся в flic. Уже много позже французы придумали расшифровывать слово flic как Federation Legale des Idiots Casques (в буквальном переводе «Легальная федерация идиотов в шлемах»). А еще французских полицейских называют poule – курицами (парижское полицейское управление на набережной Орфевр занимает место там, где раньше торговали птицей). . – Таких, как вы, теперь не расстреливают, а жаль. Я бы вас всех, педиков, к стенке поставил!

– Да уж знаю таких любителей ставить нашего брата к стенке, – усмехнулся Эрнест, хотя у него кулаки зачесались надавать этому мужлану в форме по сизой одутловатой физиономии. – Ноги на ширину плеч, руки на стену… а сами везде пощупать, пока можно!

В ответ он получил тычок в спину – несильный, но болезненный – и невнятное бурчание на тему «ох, попадешься ты мне еще раз…» На этом приятная беседа закончилась, поскольку они достигли конечной точки маршрута: «приемной», или канцелярии, где следовало завершить все формальности, связанные с освобождением из-под стражи… По крайней мере, Эрнест на это очень рассчитывал.

Войдя в нужное помещение, он не сразу понял, что происходит: на относительно небольшом пространстве столпилось по меньшей мере человек пятнадцать-двадцать, оживленных и возбужденных. Все галдели, размахивали руками с зажатыми в них записными книжками, почтовыми карточками и листами писчей бумаги, и куда-то тянулись, чуть ли не залезая друг другу на голову. На художника с провожатым никто даже не посмотрел… Эрнест немного нервно огляделся, пытаясь найти Розочку или кого-то еще знакомого, решившего внести за него залог, и пошутил:

– Что это? Вся смена решила меня проводить, да еще автограф попросить на прощание? Не знал, что драка в «Лидо» сделает меня звездой полицейской префектуры…

– Не вас, месье, – мстительно хмыкнул провожатый. – Вы тут совершенно ни при чем. А вот ваш… друг… он и впрямь звезда, тут не поспоришь!

– Друг?.. – пробормотал Верней и с силой ущипнул себя за руку, поскольку на пару секунд ему показалось, что он видит самого Жана Марэ – прижатого к дальней стене кабинета неистовствующими поклонниками и кротко надписывающего открытки и фотографии.

– Черт побери, что все это значит?

Вместо ответа он услышал задыхающийся голос Розочки:

– Эрни! Слава Богу!.. Я уж думал, ты никогда не выйдешь… – Пикар, пробившись через толпу, выскочил сбоку и судорожно схватился за художника обеими руками: -Уффф, ты здесь!.. Ты в порядке?

– Да в порядке я, в порядке, что со мной станется!.. А здесь что происходит, объясни? Там… у стены… месье Марэ, или у меня белая горячка?

Роже счастливо засмеялся и обнял Эрнеста за плечи:

– Конечно, месье Марэ, собственной персоной! Пришел спасти твою буйную голову от карающего меча, как и подобает рыцарю без страха и упрека!..