Илья Эренбург - Золотое сердце. Ветер [старая орфография]

Слышите?

Тише! тише!)

Я разскажу вамъ все, что было:

Она ко мнѣ пришла и плакала.

Плача, она у меня просила

Отдать ей трупъ казненнаго брата.

Усталый, послѣ безсонныхъ ночей, какъ будто въ бреду, теряя сознаніе,

Я началъ смѣяться надъ ея слезами.

Я поносилъ ея брата, я довелъ до изступленія

Бѣдную, униженную женщину.

Тогда не въ силахъ терпѣть больше,

Чтобъ прекратить мои насмѣшки и угрозы,

Она схватила со стола револьверъ,

И выстрѣлила — не въ меня, въ воздухъ.

Альда.

Неправда! это ложь!

Гонгора, зачѣмъ ты лжешь?

Судьи, онъ лжетъ! Онъ надъ Діего не смѣялся.

Я пришла чтобъ убить, я мѣтила, но не попала.

Пабло.

Гражданка понимаете ли вы, что вы сказали?

Понимаете ли, что вы въ Верховномъ Трибуналѣ?

Вы разсуждаете по дѣтски,

Какъ можетъ Гонгора ошибаться? онъ! лучшій діалектикъ!

Гонгора.

Вы сами видите — это ошибка. Казнить ее безумно.

Изъ нея можетъ выйти честная гражданка Коммуны.

Мы не королевскіе судьи, у насъ есть совѣсть и право.

Невинныхъ мы оправдываемъ,

Этотъ приговоръ покажетъ міру,

Что въ рукѣ революціи не только мечъ, но олива мира.

(Голоса за сценой:

Браво, Гонгора! Браво, Неистовый!

Оправдать ее! Выпустить!)

Пабло.

Рѣчь гражданина Гонгоры внесла существенныя измѣненія

Въ пользу подсудимой.

Мы имѣемъ дѣло не съ контръ-революціоннымъ покушеніемъ,

Но лишь съ отсутствіемъ душевной дисциплины.

Мы можемъ вынести оправдательный приговоръ.

1-ый судья (про себя) .

Какая обида!

Альда.

Вы не смѣете меня оправдать. Ужъ окончена жизни дорога.

Я сдѣлала все, что могла. Теперь я свободна.

Я прошла, протекла, и остылъ уже бѣглый слѣдъ.

Мнѣ больше нечего дѣлать здѣсь, на землѣ.

Смертный грѣхъ приняла, его смоетъ лишь смертная мука.

Только смерти одной я смогу протянуть эту руку.

Я слишкомъ любила и слишкомъ грѣшила.

У меня хватитъ силъ умереть, но жить я не въ силахъ.

Пабло.

Это насъ не интересуетъ. По всей вѣроятности вы будете,

Какъ и всѣ граждане, заниматься производительнымъ трудомъ.

Намъ дорого революціонное правосудіе,

Красный законъ.

(Входитъ Педро)

Педро.

Граждане, они рѣшились выступить!

Смерть роялистамъ!

Подкупленная рота сдала арсеналъ.

Я раненъ въ руку. Я девять негодяевъ разстрѣлялъ.

Я нашелъ на одномъ записку. Сомнѣній нѣтъ.

Ихъ планъ таковъ: арестовать комитетъ,

Разстрѣлять Неистоваго,

Ночью въ городъ впустить солдатъ Руиса.

(Голоса за сценой:

Да здравствуетъ Гонгора! Да здравствуетъ Неистовый!

Смерть роялистамъ!)

Альда (потрясенная, про себя) .

Пресвятая Дѣва, какое испытаніе!

Огради! Отведи его руку, какъ мою отвела Ты.

Гонгора (Альдѣ) .

Гражданка Романьесъ, что съ вами?

Вы такъ опечалены неудачей вашихъ соратниковъ?

Альда.

Я молюсь обо всѣхъ, кто въ эти ночи глухія

Встаетъ, идетъ куда-то,

Покоренъ темной стихіи,

Подымаетъ руку на брата,

Въ чьей рукѣ занесенный мечъ.

Я молюсь о жертвѣ и о палачѣ…

Педро.

Еще стрѣляютъ на Монастырской улицѣ.

Мы окружили ихъ. Мы расправимся съ ними.

Жаль, главари ускользнули,

Но мы поймали трехъ зачинщиковъ.

(Стражѣ)

Введите ихъ.

(Голоса за сценой:

Смерть роялистамъ!

Вводятъ Духовника, Поэта и Луиса!)

Поэтъ.

Куда меня ведутъ?

Я понимаю концертъ, театръ, но причемъ тутъ судъ?

Духовникъ.

Почему меня арестовали? Вѣдь это ошибка!

Я шелъ по улицѣ и повторялъ «ave Maria», къ тому же очень тихо.

Я всѣ декреты соблюдаю строго:

Нѣтъ власти, аще не отъ Бога.

А можетъ быть, я въ этотъ мигъ Коммуну прославлялъ?

Если угодно, я тотчасъ же окроплю святой водой Верховный Трибуналъ.

(показывая на Альду)

А эта женщина преступила запреты Церкви.

Я именемъ апостола Петра кляну ея поступокъ богомерзкій.

Покушеніе на правителя безнравственно, такъ рекъ святой Августинъ, святой Бенедиктинъ, святой Дамаскинъ,

Судите ее! а меня отпустите! я не священникъ даже… я почти что гражданинъ…

Поэтъ.

Я тоже попалъ случайно. Я писалъ послѣдній сонетъ,

О томъ, какъ купаются въ Ипокренѣ обнаженные скиѳы.

Я не политикъ — я поэтъ, эстетъ, анахоретъ.

Меня интересуютъ только рифмы.

Если вы хотите — я здѣсь же составлю оду.

Въ строго революціонномъ стилѣ,

Прославлю вольную Коммуну и свободу,

Все что хотите! Только чтобъ меня отпустили.

Вотъ она — преступница. Она достойна казни примѣрной.

Въ ней нѣтъ ни красоты, ни чувства мѣры.

Я понимаю Шарлотту Кордэ, величье античнаго жеста…

Но это просто уголовная, къ тому-жъ неинтересная.

Отпустите меня!.. Я ужъ придумалъ сложный мадригалъ.

(Декламируетъ)

«О, какъ прекрасенъ ты, Верховный Трибуналъ»…

Пабло (прерываетъ его) .

Гражданинъ, сейчасъ мы слушаемъ дѣло гражданки Альды Романьесъ.

Потомъ вы сможете оправдаться.

Мы выслушаемъ ваши показанія.

Красная Немезида не можетъ ошибаться.

Поэтъ.

Я уважаю именно красную Немезиду,

Она не дастъ меня въ обиду.

Духовникъ (тихо поэту) .

Если дѣло отложатъ мы можемъ быть спокойны:

Денекъ, другой и Руисъ освободитъ насъ, наградитъ героевъ.

Луисъ (подходитъ къ Альдѣ) .

Теперь примите меня. —

Такъ судьба хотѣла.

Насъ тѣ же люди казнятъ.

Мы гибнемъ за тоже дѣло.

Крѣпитесь — мы обречены.

Быть можетъ черезъ часъ у крѣпостной стѣны…

Но ужъ слышенъ орудій грохотъ блаженный,

Все ближе и ближе ракеты вспыхиваютъ.

Ужъ трепещутъ у стѣнъ Картагена

Сигнальные огни батальоновъ Руиса.

Альда, дайте мнѣ вашу руку.

Гонгора (возмущенный) .

Чтоже ты скажешь въ отвѣтъ?

Альда (протягивая руку Луису) .

Ему и тебѣ

Я дамъ мою слабую руку…

(Входитъ быстро комендантъ трибунала)

Комендантъ.

Гражданинъ предсѣдатель, прикажите утроить охрану.

Подъ вліяніемъ роялистскихъ агитаторовъ толпа настроена нѣсколько странно.

Только что одинъ пацифистъ продажный,

При явномъ сочувствіи несознательныхъ гражданъ,

Проповѣдывалъ необходимость компромисса,

И предлагалъ начать переговоры съ бандитами Руиса.

1-ый судья.

Шпіонъ!

Конечно онъ?..

Комендантъ.

О да! конечно! устраненъ…

Пабло.

Поставьте вѣрный караулъ, и плотнѣй закройте эти окна —

Голосъ обманутыхъ гражданъ намъ только мѣшаетъ работать.

(Комендантъ уходитъ. Часовые закрываютъ окна)