Илья Эренбург - Золотое сердце. Ветер [старая орфография]

Сейчасъ мы разберемъ дѣло трехъ роялистовъ, захваченныхъ на мѣстѣ преступленія,

Обвиняемыхъ въ организаціи мятежа и въ измѣнѣ.

Но позвольте раньше огласить приговоръ по дѣлу гражданки Романъесъ.

Итакъ, я не вижу возраженій противъ оправданія?..

Гонгора.

Я прошу слова.

Пабло.

Вы? но вѣдь мы согласны съ вами…

Вы просите слова, чтобъ обосновать юридическую сторону, столь важную,

Или, чтобъ точнѣе формулировать наше общее мнѣніе?..

Гонгора.

Нѣтъ. Чтобы покаяться передъ всѣми гражданами.

Въ великомъ преступленіи…

2-ой судья (первому) .

Это что-то необычайное:

Гонгора — кается!

Гонгора (идетъ къ окну) .

(Про себя)

Гремятъ орудія… послѣдній часъ грядетъ…

(Раскрываетъ окно. Громко)

Передъ тобой я буду каяться, народъ.

(Голоса за сценой:

Чего онъ хочетъ?

Онъ поможетъ намъ! онъ насытитъ насъ!

Снова морочитъ!..

Да здравствуетъ Неистовый!)

Вы — ропщете — на базарахъ нѣтъ хлѣба?

Многіе изъ васъ сегодня не обѣдали.

Новыхъ денегъ никто не беретъ.

Не достать ни рыбы, ни риса,

И трусы уже слышатъ у «Желѣзныхъ Воротъ»

Топотъ эскадроновъ Руиса.

Бѣдные! надъ вашими подвигами дѣти содрогнутся —

Чѣмъ вы не жертвовали для Революціи?

(Голоса за сценой:

Мы не можемъ безъ хлѣба! Бороться безумно!

Натощакъ и Коммуна не Коммуна!

Достань хлѣба! Прогони Руиса!

Или мирись съ роялистами!)

Да вы герои! А я хочу покаяться предъ всѣми

Въ скупости и въ нерадѣніи.

Мнѣ было шестнадцать лѣтъ, я покинулъ домъ родной,

Покой, уютъ, богатство.

Пошелъ работать въ шахты,

Киркой сердца дробить и звать на бой.

Меня схватили мадридскія ищейки,

Заковали въ цѣпи, бросили въ склепъ.

Глядите, на этихъ рукахъ еще чернѣютъ

Слѣды королевскихъ колецъ.

Бѣжалъ! Въ Бильбао — баррикады! Насъ мало! Трудно было!

Пуля въ руку, снова — поймали, чтожъ еще монаршая милость,

Въ казематѣ ждалъ казни. Вотъ чьи-то шаги… за мной пришли…

Но, нѣтъ! вы возстали, ворота взломали, спасли!

(Голоса за сценой:

Браво, Гонгора, мы пойдемъ за тобою!

Нѣтъ! мы не хотимъ быть героями!

Смерть или побѣда!

Хлѣба! только хлѣба!)

Но — вождь простой человѣкъ.

Порой въ его сердцѣ слабость,

И кренитъ набѣгающій вѣтръ

Даже самый высокій корабль.

Слушайте, судьи! Слушай, народъ! И ты, ночь!

Ко мнѣ пришла любовь.

Я отдалъ все! Но въ изступленіи

Я хотѣлъ любви, любви для себя!

Я хотѣлъ спасти эту бѣдную женщину,

Ненавидя ее и любя.

Вашъ неумолимый, вашъ неистовый

Полюбилъ роялистку.

Чтожъ вы не кричите? кричите громче —

Позоръ, позоръ Гонгорѣ!

Да, позоръ! себя оголю до нага,

Кину вамъ мое темное сердце.

Знайте всѣ: сейчасъ на судѣ я лгалъ,

Только чтобъ спасти ее отъ смерти.

Не человѣка хотѣли сразить ея хрупкія руки,

Но знаменосца Революціи.

Я снова твердъ! Дышу этимъ дымомъ пороха,

Этой грозой, что сейчасъ разразится надъ городомъ.

Революція, тебѣ я отдалъ смертное сердце,

Душу мою и плоть,

Нынѣ прими послѣднюю жертву,

Эту небывшую любовь.

Казните ее! Вотъ тамъ горятъ какъ волчьи очи Руисовы огни.

Надо крѣпиться — мы или они.

Быть можетъ завтра и мы уйдемъ

За нею слѣдомъ, и тѣмъ же путемъ.

О жизни забудь! Не таи огонька въ твоей кельѣ убогой.

Шире въ ночь распахни забвенную дверь.

Теперь есть только одна дорога —

И это смерть.

Я отдалъ все. Я нищъ и свѣтелъ.

Бери, бери меня, вѣтеръ!

(Голоса за сценой:

Смерть роялистамъ!

Смерть федералистамъ!

И тѣмъ и этимъ! и этимъ и тѣмъ!

Смерть! смерть всѣмъ!)

1-ый судья.

Это я понимаю. Я больше не въ силахъ ждать.

Дайте! Дайте мнѣ подписать!

Пабло (читаетъ) .

Признать гражданку Романьесъ виновной,

И разстрѣлять!

Луисъ.

Альда, ко мнѣ! ко мнѣ!

Гонгора.

Ты съ ними?..

Альда.

Гонгора! неужели ты не понялъ — разныя дороги, но одинъ конецъ…

(Голоса за сценой:

Смерть! Смерть!)

Площадь передъ дворцомъ — та же, что и въ первомъ дѣйствіи. Ночь. Гонгора выходитъ изъ дворца, сходитъ внизъ по ступенькамъ балкона. Въ сторонѣ дремлетъ нищій.

Гонгора.

Здѣсь я ее встрѣтилъ…

Она говорила, просила, любила… Она жила…

Еще сегодня, на разсвѣтѣ

Она была… Ея нѣтъ… Не будетъ больше… Ушла…

Въ ту ночь, кружа и тревожа,

Звѣздная буря охватила небо.

И все казалось такимъ возможнымъ.

И ничего не было.

Прошли три недѣли —

Вся жизнь… Альда, прости!

Мы оба такъ хотѣли

Помедлить на страшномъ пути.

Мы оба преступили запреты.

Хотѣли любить, забыть…

И что могутъ два человѣка

Противъ одной Судьбы?

Гдѣ ты, святое безумье?

Стою у послѣдней межи.

Быть можетъ, я уже умеръ,

И только гляжу на жизнь.

(Вздрагиваетъ)

Что это? Стрѣляютъ! близко! Они ворвались!

Гонгора, очнись!

Еще не всѣ патроны вышли!

Мы будемъ на каждомъ перекресткѣ биться,

И кровью эта рука допишетъ

Послѣднюю страницу!

(Вбѣгаетъ Педро)

Педро.

Они вошли. Мы пропали.

Гонгора.

Надо защищаться въ старомъ кварталѣ.

Баррикады. Раздать оружье. На каждой улицѣ.

До послѣдней пули.

Живьемъ не получатъ! Вѣдь красный полкъ еще не сдался?

Мы держимъ мостъ у арсенала?

Педро.

Выдали вождей. Всѣ предали. Во дворцѣ послѣдній отрядъ.

Но они требуютъ смѣны. Они тоже сдаться хотятъ.

Что имъ сказать? Вѣдь это не герои, просто люди…

Гонгора.

Смѣна будетъ.

Педро.

Откуда? ты бредишь!

Всѣ разбѣжались. Это послѣдніе.

Теперь противъ насъ весь народъ.

Гонгора.

Но смѣна придетъ, придетъ.

Черезъ годъ, черезъ вѣкъ — не все ли равно?

У этихъ стѣнъ Картагена

Они закричатъ, цѣлясь въ ночь:

Мы пришли! мы пришли на смѣну!

Снова сердца закружатся въ снѣжной вьюгѣ…

Педро, скажи имъ, что смѣна будетъ!

Педро.

Оставь эти бредни! Я не пойду къ нимъ — они меня выдадутъ.

Пойми же, все проиграно.

Намъ одно осталось — скрыться,

Въ шлюпкѣ до Барселоны.

А тамъ за-границу.

Ты будешь полезенъ для нашего дѣла, будешь нашимъ теоретикомъ,

Можетъ гдѣ-нибудь въ Женевѣ изучишь эти роковыя недѣли.

Гонгора.

Ты чтоже, хочешь использовать вѣтеръ

Для добродѣтельныхъ мельницъ?

Пусть другіе пишутъ изслѣдованія,

Наше дѣло — умирать,

Наше дѣло — сдѣлать такъ, Педро,

Чтобы было о чемъ писать.

Педро.