Анна Кузнецова - Максим из Кольцовки

У гостей возникло множество вопросов, решили продолжение встречи перенести на другой раз. Для этого Максим Дормидонтович пообещал побывать в первый же свободный день на их корабле.

По Владивостоку Юра ходил за Михайловым словно тень. А когда после посещения корабля Максим Дормидонтович покидал город, признался:

— Такую вы мне веру в сердце подали, что все силы приложу, а петь буду, и подарок ваш мне тому залогом!

Впереди было еще много городов и встреч. И вот самолет взял курс на Сахалин. Максим Дормидонтович невольно вспомнил, как рассказывал когда-то об этом острове учитель Константин Николаевич, что он угрюмый и неприступный, а Максимку из его рассказа больше всего поражала разница во времени на семь часов. Почему это? И как учитель ни объяснял, что до Сахалина очень далеко от Кольцовки и когда там солнце всходит, в Кольцовке его еще не видать, в душе Максимка все-таки не верил ему! И теперь вот Максим Дормидонтович на Сахалине, но далеко от Москвы себя не чувствует. На улицах оживление, снуют машины, светит яркое солнце, чирикают такие же, как и в Москве, воробьи.

Едва Максим Дормидонтович сошел с машины, к нему подбежал невысокий человек с черной бородкой.

— Максим Дормидонтович, голубчик вы наш! Вы здесь первая народная ласточка! Меня-то вы узнаете?.. В день присвоения вам звания Заслуженного артиста я, почитай, больше ста телеграмм вам в Кунцево доставил, три дня носил… А здесь вот теперь с дочкой живу, она в Москве институт закончила, сюда работать приехала и меня с собой прихватила!

С москвичами было еще много встреч!

— Да это прямо филиал Москвы, — шутил Михайлов.

Пока Максим Дормидонтович пел в Южно-Сахалинске, из Корсакова, Чехова, Невельска летели телеграммы: «Просим к нам Михайлова-Сусанина-Кончака!» — писали угольщики и рыбаки.

Через несколько дней началась знаменитая сахалинская пурга. За ночь снег выпадал до двух метров, передвигаться можно было только на вездеходе, и то без лопаты не обходилось. Особенно разыгралась непогода по дороге в город Чехов. Машина шла «на ощупь», беспрерывно сигналя. Фары осветили большую группу людей. Они шли, взявшись за руки, цепью, чтобы не сбивало снегом.

— Это зрители, рыбаки! Многие издалека идут на концерт, — сообщил водитель машины.

Долгими приветствиями встретили рыбаки своего гостя. Михайлов с каким-то особым подъемом, без устали, пел весь свой репертуар. После арии Сусанина из зала поднялась женщина, достала из коробки живую белую розу и, протянув ее Михайлову, заплакала… Зал вначале замер, потом стал аплодировать. Артист поцеловал женщину и воткнул розу в петлицу фрака.

После концерта, как всегда, у Максима Дормидонтовича завязалась беседа со зрителями. В заключение он сказал, что еще раз убедился в том, что для советских людей не существует расстояний, они не оторваны от своей страны, где бы ни находились: на льдине или на Сахалине.

— Вот я пою старую русскую песню «Бежал бродяга с Сахалина». Видите, раньше бродяга и тот убегал с Сахалина, а теперь на Сахалин, на новый Сахалин, едут ученые, специалисты, лучшие люди страны. И чувствуют себя здесь дома…

В Москву Максим Дормидонтович вернулся полный впечатлений и через газету обратился ко всем артистам с призывом: пересмотреть маршруты своих гастрольных поездок, включить в них далекие и в то же время такие близкие края социалистической Родины!

В конце зимы Большой театр направил в колхозы Таловского района Воронежской области бригаду ведущих артистов, которая выступила перед колхозниками с показом своего искусства и оказала помощь колхозной художественной самодеятельности. В Москву, в свою очередь, вскоре приехала делегация колхозников Каменной степи. Тепло и радушно приняли их артисты. Встречи в столице завершилась договором о социалистическом содружестве тружеников полей с коллективом Большого театра. Таловцы дали слово повысить урожайность зерновых культур, сахарной свеклы, увеличить поголовье скота и поднять его продуктивность; артисты обещали в будущем сезоне осуществить постановку двух новых опер.

Весна и лето прошли в упорном труде. И вот золотой ранней осенью в район выехала бригада артистов во главе с Максимом Дормидонтовичем Михайловым. В подарок своим колхозным друзьям она везла нотную библиотеку, бороды, усы, шпильки, грим и другое имущество, необходимое для художественной самодеятельности.

Триста членов колхоза имени Ленина встречали своих гостей за околицей, вручили москвичам традиционный русский дар — хлеб-соль и еще резную деревянную бадейку с сахаром из нового урожая.

Передохнув с дороги, Максим Дормидонтович с большим интересом осматривал артельное хозяйство. Все, что рассказывали колхозники о своих успехах и достижениях, он записывал в тетрадь.

— Так, значит, лучшая бригада Грачева собрала по 119 пудов с гектара? — переспрашивал Михайлов и записывал.

Он интересовался всеми подробностями: как добились того, как другого? Посмотрел строящийся новый клуб и тут не выдержал:

— В нашем колхозе клуб, пожалуй, побольше будет!

Тут не выдержал и старичок, все время наблюдавший за Народным артистом, лукаво спросил:

— Какой же это у вас, Максим Дормидонтович, колхоз? Вы ведь вроде в Большом театре работаете?

— Верно, работаю! Только и колхоз у меня есть родной, в Чувашской республике, имени Ленина, Вурнарского района, может, слышали, на всю страну славится? Для земляков все и записываю, может, сгодится.

Колхозная молодежь ждала Максима Дормидонтовича в старом клубе, где была назначена беседа о песне. Но когда узнали, что Максим Дормидонтович родом из Чувашии, из известного колхоза, то стали просить рассказать о себе, о дореволюционной и новой Кольцовке.

Максима Дормидонтовича усадили в зрительном зале, казалось, так было уютней, и окружили со всех сторон, раздвинув поудобнее стулья.

— Чтобы вы лучше поняли, чем была и чем стала моя родная Чувашская республика, начну с того, что грамотность чувашского народа до революции не превышала восемнадцати процентов, а среди женщин она составляла только четыре процента. Это с учетом и городского населения. А в моей деревне, например, был один грамотный — дед Никифор. До революции чуваши не имели ни национальной школы, ни театра! Помню, как дико казалось всем, когда я, деревенский подросток, говорил, что хочу идти в Казань учиться, да не ремеслу какому-либо, а пению! Вы представляете, как это звучало?

— И вы все-таки пошли? — не выдержал кто-то из молодежи.

— Пошел! А что из этого получилось, разговор впереди, а пока слушайте дальше. За годы Советской власти ликвидирована неграмотность взрослого населения, полностью осуществлено всеобщее семилетнее обучение. Чувашия имеет сейчас два высших учебных заведения, тридцать техникумов, тысячу сто шестьдесят школ. В республике четыре театра, филармония, ансамбль песни и пляски, музыкальное училище. Есть свои народные и заслуженные артисты, свои талантливые писатели, художники…