Дебора Фельдман - Неортодоксальная. Скандальное отречение от моих хасидских корней

В этот раз, говорят они, уж в этот-то раз она выйдет нормальной. На лбу у Рахили выступают капли пота, которые падают вниз, когда она усердно мешает деревянной ложкой над моей головой, и громко шлепаются в бульон, который из меня варят. Им будто бы достался еще один шанс исправить меня, волшебным образом решить давнишнюю проблему с моим позорным положением. Вопреки всему они могут выжать из меня толк и захлопнуть уже книгу с той грустной сагой, которую являет собой моя жизнь.

Они собираются запечь меня. Я слышу, как они спорят о том, сколько времени понадобится, чтобы я как следует пропеклась. Они разогревают духовку до 180 градусов и выливают меня в алюминиевую форму. Идеальному бисквиту, говорит Рахиль, нужно всего тридцать пять минут для того, чтобы достичь безупречной комбинации ванильной сочности и воздушности. Когда я приготовлюсь, меня достанут из печи. Я по-прежнему вижу их сквозь мутную стеклянную дверцу духовки, вижу, как они постукивают по своим наручным часам. Я пекусь и удивляюсь, что не ощущаю жара. Зато испытываю чувство безопасности, надежно спрятавшись от их злобных расчетливых взглядов в теплой уютной печи. Когда пищит таймер, дверца духовки открывается, и меня вынимают вместе с решеткой. Я поднимаю взгляд, ожидая увидеть улыбки на их лицах, но вместо этого на них написан шок. Вот она я — зажаренный молочный поросенок [201] Свинину запрещено употреблять в пищу по правилам кашрута, поэтому в данном контексте поросенок подчеркивает «некошерность», скверность героини. с золотистой блестящей корочкой и красным яблочком во рту. Я сама в ужасе от такого безобразного поворота событий.

Я просыпаюсь в холодном поту, моя комната погружена во тьму. Я все еще вижу перед собой охваченное яркими языками пламени злобное лицо Рахили, которая рьяно перемешивает варево своей деревянной ложкой. Я все еще чувствую то страстное желание стать идеальным бисквитом и жгучее унижение оттого, что мое истинное лицо было раскрыто.

Я переворачиваюсь на другой бок и убираю волосы с взмокшей шеи, пытаясь позабыть ту страшную, шокирующую картинку, открывшуюся мне, когда я взглянула на себя и узрела свою предательскую личину. Разумеется, я не такая. Я совершенно точно приличная девушка и заставлю всех собой гордиться. Если у меня получится, весь мой позор будет смыт. Я стану примерной, благонравной домохозяйкой, и никто не сможет осуждать моих родных.

Утро в день свадьбы настолько солнечное и ясное, что я вижу блеск каждой росинки на листьях клена, раскинувшего свои пышные ветви у меня за окном, и каждая страза, нашитая на широкий пояс моего платья, мерцает в дневном свете. По традиции я воздерживаюсь от еды весь день, но совсем не чувствую голода. Я держу книгу псалмов и беззвучно произношу молитвы; мой долг как невесты — использовать эту возможность обратиться к Богу и помолиться за всех, кто нуждается в указании пути и избавлении от грехов.

Я вне себя от радости, потому что меня ждет первое в жизни преображение в руках профессионала. К нам домой приходит женщина, которая делает мне макияж: у нее с собой целый ящик переливающихся теней и искрящихся блесков для губ. Максимум, чем я пользовалась до сих пор, — это тональная основа и немного румян. Она использует металлическое приспособление, чтобы подкрутить мне ресницы, и я боюсь, что они просто отвалятся с корнями. Глядя на результат в зеркале, я с трудом узнаю себя. Я выгляжу такой взрослой и утонченной; на веках травянисто-зеленые тени, а на ресницах столько слоев туши, что я едва могу распахнуть глаза, и они кажутся слегка прикрытыми, отчего у меня заспанный, нежный вид. Наверняка есть девушки, которые торопятся замуж только ради того, чтобы походить в подобном макияже. Только невестам разрешается так изукрашивать себя.

Мы едем в свадебный зал, который расположен в школе для мальчиков на Бедфорд-авеню, и мое платье аккуратно уложено вокруг меня. В пять вечера на улице по-прежнему светло, и мы спешим внутрь, избегая взглядов прохожих. Меня усаживают на специальное кресло для невесты, белое и плетеное, по краю спинки украшенное искусственными цветами, и Баби равномерно раскладывает вокруг меня тюлевую юбку платья — ее отделанный кружевом подол образует на полу идеальную дугу. Щелк , стрекочет фотоаппарат. Я быстро позирую; сегодня на эту суету нет времени. Скромная улыбка, серьезный взгляд из-под прикрытых век, и фотографа уводят в сторону.

Прибывают гости — мои одноклассницы, которые ради моей свадьбы вернулись из летних отпусков пораньше и нарядились в лучшие платья, чтобы на них обратили внимание брачные посредники, рыщущие в поисках улыбчивых девушек с естественным румянцем и изящными щиколотками. Они по очереди подходят ко мне, целуют воздух у моих щек, поздравляют и желают мне счастья. Баби сидит рядом со мной на подиуме для невесты и, печально улыбаясь, всхлипывает в платочек. Ко мне все идут и идут люди — те, кого я никогда не видела, говорят, что они подруги моей свекрови или жены друзей моего будущего мужа, и я доброжелательно улыбаюсь им всем и щурюсь от удовольствия.

Каждая из сестер Эли требует, чтобы я позировала для фотографии со всеми их детьми, и я улыбаюсь и щекочу малышей под подбородком, чтобы те хихикали в кадре. Краем глаза я замечаю свою мать, растерянно стоящую в дальнем углу рядом с Хаей, которая с напряженным лицом держит ее под локоть. Я вижу, что на матери вечернее платье, кажется фиолетовое, что ее парик медового цвета сидит кривовато. Она стоит так далеко от невесты, что вряд ли кто-то поймет, что она приходится мне матерью. Хая обещала, что не даст ей устроить сцену. Полагаю, что ей и пообщаться со мной не дадут.

Когда начинает казаться, что минуло уже несколько часов, музыканты берутся за смычки, и начинается шествие. Женщины растекаются в стороны, освобождая дорогу ко мне мужчинам, которые начинают церемонию бадекен [203] Накрывать (идиш). Часть свадебной церемонии, когда голову и лицо невесты покрывают непрозрачной белой тканью. . Зейде несет белую ткань, которой вскоре накроют мое лицо. После обряда бадекен я ничего не увижу до тех пор, пока не закончится церемония хупы [204] Балдахин (др. — евр.). Непосредственно обряд бракосочетания, когда жених и невеста стоят под балдахином, а раввин объявляет их мужем и женой. — то есть пока мы с Эли официально не станем мужем и женой.