Дебора Фельдман - Неортодоксальная. Скандальное отречение от моих хасидских корней

Первое, что мне следует сделать, сообщает книга, — это обзавестись набором пластиковых расширителей — комплектом длинных конусов разной толщины, которые нужно учиться вставлять внутрь себя. Этот процесс может занять несколько месяцев и продлиться до тех пор, пока самый широкий конус не будет вставляться без дискомфорта. Смысл в том, чтобы научить мышцы влагалища расслабляться самостоятельно. Эти действия сопровождаются специальными дыхательными и мышечными упражнениями.

Предполагается, что я должна ходить к врачу и заниматься с расширителями у нее в кабинете, но это слишком унизительно, поэтому я отыскиваю нужный набор со скидкой в интернет-магазине и заказываю его на дом. Через неделю он приезжает в белой коробке без надписей, а сами конусы вложены друг в друга и упакованы в бархатный мешочек. Они бежевого цвета со слегка зауженными кончиками. Инструкция рекомендует использовать побольше смазки.

Каждый вечер, когда Эли уходит на молитвы, я ложусь в кровать и тренируюсь. Первые две недели — это долгая борьба за то, чтобы вставить внутрь самый тонкий конус, не толще моего пальца, а затем водить его туда и обратно, стараясь дышать при этом как можно расслабленнее. Это изматывающий и скучный труд.

Каждый вечер Эли приходит домой и спрашивает, насколько я продвинулась. Три месяца уходит у меня на то, чтобы добраться до самого большого расширителя, но сколько бы я ни тренировалась с ним, менее болезненным этот процесс не становится. Похоже, что с физической стороны я все делаю правильно, но в моральном и эмоциональном плане ничто не меняется, и я начинаю понимать, что в этом-то все и дело.

На первую годовщину свадьбы мы с Эли отправляемся на шоу гипнотизеров в Лас-Вегасе. Мы никому об этом не рассказываем, поскольку эту идею никто бы не одобрил; Эли говорит матери, что мы едем в Калифорнию, чтобы я могла отдохнуть. После шоу гипнотизер предлагает отучить людей от курения или загипнотизировать на потерю веса. Когда мы возвращаемся в отель, меня пронзает мысль, что это может сработать: меня можно загипнотизировать на раскрытие вагины!

Вернувшись в Нью-Йорк, я записываюсь к лицензированному гипнотерапевту в центре Манхэттена. Она сообщает, что это обойдется мне в двести пятьдесят долларов, но она уверена, что сможет мне помочь. Я откидываюсь у нее в кресле, а она включает ненавязчивую музыку и велит дышать глубоко. Сессия длится час. Я не чувствую себя загипнотизированной, но в таких вещах с ходу не разберешься, правда ведь?

Я сообщаю Эли, что нам пора попробовать еще разок. Когда я прихожу в микву , женщина, которая осматривает меня не в первый раз, бросает удивленный взгляд на мой плоский живот.

— Шефеле , — говорит она, — не переживай, милая. Иногда на это нужно время.

Я изображаю благодарную улыбку.

Дома я переодеваюсь в кружевную сорочку, потому что хочу, чтобы Эли расслабился и не нервничал — спустя все это время он тоже подрастерял уверенность в себе. Я убеждаю себя, что его пенис — это конус, и это срабатывает. Пусть это и больно, и внутри ритмично щиплет и жжет, но зато все быстро заканчивается — хорошо, что он быстро с этим справляется. Он так счастлив, что, кажется, смеется и плачет одновременно, и его тело мощно содрогается над моим.

Потом он перекатывается на спину и кладет руки под голову, на лице его играет довольная улыбка. Он слегка запыхался.

— Как ощущения? — тихонько спрашиваю я. Мне правда любопытно.

— Что? Ты имеешь в виду сам процесс?

— Да.

— Это лучшее чувство на свете. — У него глаза на мокром месте.

— Хм. — Я больше ничего не говорю, но мне интересно — почему лучшее для него чувство на свете не может быть таковым и для меня? Почему для мужчины это так здорово, а женщине приносит столько мороки? Понравится ли мне это когда-нибудь?

В любом случае я рада, что все закончилось. На следующий день я звоню Хае и сообщаю ей радостную новость, а она звонит и пересказывает ее всем остальным. Меня уже не волнует, что это личное. Меня уже вообще ничего не волнует.

В пятницу вечером Эли хочет снова этим заняться. Он так рад этой новизне в нашей жизни. Он залезает в кровать после ужина, и от него странно пахнет колой.

— Ты газировку пил? — спрашиваю я у него. — Ты пахнешь колой.

— Нет! О чем ты вообще? Дома же нет газировки. Где бы я взял эту колу?

— Но от тебя пахнет колой! И так сильно! Иди хоть зубы почисть.

Когда Эли возвращается, от него все еще резко пахнет чем-то вроде выдохшейся газировки. Мне тошно от этого запаха. Он думает, что я сочиняю, но запах для меня реальнее, чем простыни, на которых я сплю.

Когда следующим утром Эли приходит из синагоги, он заявляет: «Возможно, ты беременна. Мой друг в шуле говорит, что беременным иногда чудятся запахи».

Не могу я быть беременна, не так скоро. Разве так бывает? Вот так вот просто? Вряд ли это возможно. Но у беременности все-таки не накопительный эффект, достаточно одного раза. Почему бы и не с первой попытки? Подозреваю, что это возможно.

Когда заканчивается шабат, мы покупаем тест, и через пять минут на нем проявляются две розовые полоски. Похоже, мы ждем ребенка. Я сразу же чувствую, что это мальчик. На следующий день я иду в книжный магазин, покупаю книги о беременности и всю неделю провожу на диване за чтением. Я принимаю решение больше не употреблять алкоголь, хотя моя золовка считает, что пить по чуть-чуть не страшно. У меня будет самая здоровая беременность, самый здоровый малыш. Уж это я могу проконтролировать.

Я игнорирую тот факт, что вообще не испытываю эмоций, тогда как Эли буквально рыдает от счастья и сходит с ума от невозможности решить, кому рассказать об этом и следует ли ему ждать положенные три месяца, прежде чем всех оповестить. Меня же волнуют практические вопросы: где мы возьмем деньги на все необходимое, где мы все это купим и скоро ли я перестану умещаться в собственную одежду.

Я слышу, как Эли говорит по телефону с матерью в соседней комнате. И втайне улыбаюсь сама себе. Видимо, он все-таки не сдержался. Вскоре он заходит в столовую, садится рядом со мной на диван и кладет руку мне на живот.

— Она рыдала, — шепчет он. — Она так счастлива, ты бы слышала. Она думала, этот день никогда не наступит.

Ага. Потому что мне восемнадцать, и у меня осталась лишь пара лет фертильности. Она думала, что мы не сможем «решить» нашу проблему, пока мне не исполнится сорок. Что ж, Хая забеременела в шестой раз в сорок два года. Я презрительно качаю головой. Ну и парочка: Хая и моя свекровь — две паникерши.

— Знаешь, — медленно произносит Эли, — раз ты теперь беременна, значит, ты чиста. Типа на следующие девять месяцев. Тебе не нужно будет ходить в микву . Я смогу все время к тебе прикасаться.