Дебора Фельдман - Неортодоксальная. Скандальное отречение от моих хасидских корней

Я прыскаю от смеха:

— Так вот чему ты так радуешься? С каких пор тебя заботит миква ? Мне же туда ходить, не тебе.

— Я знаю, — говорит он, — но ты же вечно говоришь, что терпеть ее не можешь. Я радуюсь за тебя.

За себя он радуется. Он только что познал радость секса, и впереди у него девять месяцев без ограничений. Покой нам только снится.

Я решаю, что в нашей квартире в Вильямсбурге растить ребенка нельзя. Она слишком маленькая; здесь нет места ни для кроватки, ни для игрушек. Я мечтаю о собственном дворике с деревьями; я избалована детством, проведенным пусть и в городе, но зато в частном доме со своим садом, а не в многоэтажках, где жили многие мои подруги.

Как же я устала от жизни в Вильямсбурге. Поверить не могу, что до сих пор вынуждена терпеть все эти взгляды и кривотолки, бесконечные соседские сплетни и невозможность сохранить хоть что-нибудь в узком кругу. Мы даже не можем выбраться в боулинг, не опасаясь, что за нами не последует какая-нибудь любопытная кумушка. Я на это не подписывалась. Я ждала от брака большей свободы, но в Вильямсбурге даже взрослая замужняя женщина живет под тем же пристальным вниманием, что и в детстве. Даже Эли не по себе от тесноты Бруклина; там, где он вырос, люди живут не так скученно. Приставив ухо к стене, там не услышишь, как соседи ругаются из-за продуктов.

Я постоянно думаю о том, как бы изменить наши жилищные условия. Эли с трудом приспосабливается к переменам; по натуре он совсем не склонен рисковать. Неделями я веду подготовительную работу, напоминая ему, как утомительна его двухчасовая дорога на работу и как сильно это скажется на времени, которое он сможет проводить с малышом. Все его братья и сестры живут на севере, отмечаю я. Здесь его ничто не держит.

Эли звонит брату, чтобы посоветоваться. Разумеется, Аарон тут же приходит в восторг и перечисляет целую кучу доводов для переезда Эли. Он знает одну свободную квартиру и может договориться о хорошей цене для нас. Когда мы с Эли приезжаем посмотреть квартиру, мне не особенно нравится ее состояние, но я решаю, что, когда мы сюда переедем, я смогу подыскать что-то поприличнее. Пока что меня греет мысль о том, что я смогу оставить в прошлом все, что так бесило меня в Вильямсбурге.

Я рассказываю о переезде тете Хае, когда наши вещи уже наполовину собраны. Почему-то я все еще чувствую себя обязанной отчитаться перед ней. К моему изумлению, она, похоже, одобряет эту идею. Когда я сообщаю ей новость, она удивленно смотрит на меня и говорит лишь: «Монси? Возможно, для вас это хороший вариант». Ударение в ее словах падает на «возможно», но она хотя бы нас не осуждает. Может быть, ей и самой надоело за мной присматривать. В Эйрмонте, маленьком городке недалеко от Монси, я буду вдали от всех и впервые заживу по-настоящему независимой жизнью.

Наша новая квартира располагается на нижнем этаже домика в стиле ранчо, который стоит на маленькой тупиковой улице недалеко от крупной автомагистрали штата. Мою городскую душу утешает шум транспорта по ночам, который смешивается с непрерывным стрекотом сверчков.

Мне очень нравится в провинции. Я больше не хочу жить в крупном городе среди назойливых взглядов и тесных кварталов. Я хожу за покупками в торговый район вдоль шоссе 59, но спустя некоторое время начинаю переживать, что не смогу ходить далеко, когда увеличусь в объемах. Я знаю, что некоторые женщины в Монси водят машину. Даже у моей золовки есть права на случай непредвиденной ситуации, хотя школа, где учится ее сын, официально запрещает ей водить. Но я не так религиозна, как она, и у меня пока нет детей-школьников, поэтому я решаю поучиться вождению. Я убеждаю Эли, что нам это пригодится; в дальних поездках я смогу сменять его за рулем.

Моего учителя по вождению зовут Стив. «Я еврей, — сообщает он, — но не религиозный». Он холостяк средних лет, живет в подвале дома у одной старой женщины, пьет пиво из банок и смотрит футбол. Я не рассказываю ему, что беременна, потому что он уничижительно отзывается о хасидских женщинах как об инкубаторах, и я не хочу, чтобы он так же думал и обо мне. Я встаю пораньше, чтобы успеть справиться с утренней тошнотой, и к тому времени, когда он гудит у меня под домом, желудок уже достаточно успокаивается, чтобы мое недомогание не бросалось в глаза.

Я жду, что он будет подшучивать над женщинами за рулем, но вместо этого он учит меня быть сильной и агрессивной и велит не давать другим водителям спуску. Поцарапав машину на парковке, я подумываю отказаться от этой идеи. Всю свою жизнь я слушала насмешки над тем, как женщины плохо водят, и до сих в какой-то мере ощущаю, что не имею права сидеть за рулем. Стив заезжает за мной и настаивает, чтобы мы немедленно продолжили занятия, и, хотя мне страшно, я ему подчиняюсь, и он вывозит меня на автомагистраль. Поверить не могу, что ему не страшно ехать со мной на скорости в сотню километров в час.

Когда мы подъезжаем к дому, Эли дожидается меня, сидя в шезлонге у нас на лужайке, и Стив, глядя на него, спрашивает:

— Это твой муж?

Я утвердительно киваю.

— Ха. Выглядит как хиппи.

Дома я пересказываю Эли слова Стива, и мы истерически хохочем оттого, что моего мужа, с его длинными развевающимися пейсами, кто-то умудрился назвать хиппи.

Экзамен по вождению у меня принимает ворчливый старик, который кряхтит на каждом повороте и всю дорогу искоса на меня поглядывает, — но я сдаю. Даже Стив слегка удивлен, отмечаю я.

Я вхожу в азарт и езжу по всей округе, и, даже когда живот начинает упираться в руль, я все равно вожу, следуя по картам на север до округа Оранж и на юг до Нью-Джерси — просто из желания исследовать местность. По воскресеньям мы катаемся вдоль шоссе 9W и делаем красивые снимки Гудзона, который змеится внизу. Эли обожает фотографировать, но я ненавижу ему позировать. Не хочу помнить, как выглядела во время беременности.

Мы навещаем мою свекровь в Кирьяс-Йоэле, и она хмурится при виде моих габаритов. Всякий раз проходя мимо дивана, она упорно одергивает мне юбку на коленях, как бы говоря, что неприлично мне быть столь очевидно беременной у нее в доме [215] Несмотря на культ деторождения, в ультраортодоксальных общинах считается неприличным демонстрировать беременность, так как это состояние ассоциируется с сексуальностью. . Я сильно поправилась; меня все время спрашивают, не двойню ли я жду. Доктор Патрик говорит, что это потому, что я забеременела, когда мой вес был ниже нормы — и действительно, тогда мне не хватало примерно трех-пяти кило. Из-за тревожного расстройства в первый год замужества я сильно похудела.