Нина Липовецкая-Прейгерзон - Мой отец Цви Прейгерзон

Незаметно Герш Израилевич занял среди заключенных место «ребе». К нему приходили со своими проблемами и вопросами не только евреи, но и люди других национальностей. Понятно, что в лагере при большом скоплении людей часто возникали конфликты, которые не всегда заканчивались мирно. Герш Израилевич очень внимательно выслушивал обе стороны, и ему нередко удавалось завершить споры миром.

Он нужен был многим — наш ребе. Больше года мы были вместе. Я очень благодарен судьбе, что встретился и дружил с таким светлым человеком. Герш Израилевич ушел этапом на Воркуту. Там он встретился с другими членами нашей группы — Меиром Гельфандом, Володей Керчманом.

В Караганде отец был особенно привязан к Меиру Баазову, прекрасно знавшему иврит.

Меир Баазов перед арестом

Он родился в 1913 году в Грузии, в Они. Его отец, Давид Баазов, был раввином и известным в Грузии общественным деятелем. Его брат, Герцль, был грузинско-еврейским писателем, чьи книги были переведены на русский язык и печатались у нас. В 1938 году он был арестован (обвинен в сионизме) и погиб. В начале 40-х годов его отец был арестован и осужден на пять лет. Он вернулся в Тбилиси и спустя год умер. Другой его брат, Хаим, тоже был арестован по сионистским мотивам.

С Меиром Баазовым мы говорили только на иврите. В лагере мы с ним жили «коммуной», одним хозяйством — общие посылки и т. д. Мы много рассказывали друг другу. Никто в бараке нас не понимал. Я очень любил Меира. К сожалению, ему не дали инвалидности, и он был вынужден работать на общих работах.

По состоянию здоровья и возрасту отца в Караганде не посылали на общие работы. Лагерное начальство, по-видимому, знало, что Прейгерзон был крупным специалистом по обогащению угля — ведь по его учебникам учились все обогатители-угольщики страны. Ему в лагере даже создали примитивные условия для работы по специальности. Стараясь помочь Меиру Баазову, который с большим трудом переносил работу на строительстве, отец раз за разом убеждал лагерное начальство, что ему для работы нужен расчетчик-математик. Меира освобождали от работы на пару недель, но потом снова возвращали на общие работы.

Во время пребывания в лагерях отец занимался изобретательством по своей специальности — склонность к этому сопровождала всю его сознательную жизнь. Папа сделал целый ряд изобретений в области усовершенствования методов обогащения угля. Так, в Караганде он разрабатывал конструкцию угольного комбайна, для чего привлек к работе инженера-механика Усова. В дальнейшем, уже в Воркуте, он разработал оригинальный метод применения рентгеновского аппарата для обогащения угля, и этот метод впоследствии был внедрен в производство. Еще будучи заключенным, отец за оба эти изобретения получил авторские свидетельства, что было необыкновенным событием в лагерной жизни.

В Карагандинском лагере Прейгерзон встретил сионистов из областей, «освобожденных» Советским Союзом в 1939 — 1940 годах: Западной Украины, Прибалтики, Бессарабии. Больше всего выделялись бейтаровцы.

«Бейтар» — организация молодых сионистов, главой и вождем которой был Зеев Жаботинский, умерший в 1940 году в Нью-Йорке. Он был весьма одаренным человеком и борцом по натуре. Прекрасный оратор, писатель и переводчик, поэт, человек большой силы воли. Жаботинской был главой правого крыла в сионистском движении. Находились такие, которые называли его главой еврейских фашистов. Он был очень деятельный, обладал большими способностями в военном деле. Бейтаровцы восхищались им. Я познакомился с бейтаровцами только в лагере, до ареста я ничего не слышал об их организации.

…В начале января 1950 года мы с Баазовым в бараке беседовали на иврите. Подходит к нам парень, спрашивает: «Вы говорите на иврите?» — и начинает говорить с нами на том же языке.

Это был Иехезкель Моисеевич Пуляревич. Мы обрадовались этому человеку из-за его хорошего иврита, но когда узнали его ближе, еще больше полюбили его за прекрасные душевные качества. Пуляревич был одним из руководителей бейтаровцев в Каунасе.

С приходом советской власти в сороковом году его арестовали и дали 10 лет. Его жена с маленьким сыном были сосланы в Сибирь. По окончании срока он был также сослан в Сибирь на лесоразработки. Но объединиться с женой ему не разрешили.

…Много прекрасных часов провел я с Пуляревичем. Я был инвалидом, не работал, но весь день ожидал окончания рабочего дня Пуляревича. Вот мы гуляем по узким дорожкам среди бараков лагеря, говорим на иврите. Иехезкель рассказывает о жизни бейтаровцев в Каунасе, о целях и задачах организации, о буднях и праздниках, о песнях и своих устремлениях.

Власти Литвы не препятствовали сионистскому движению, все организации существовали официально, устраивались демонстрации, проводились собрания. Были еврейские гимназии в Каунасе, Шяуляе и других городах. В своем клубе бейтаровцы организовывали концерты, которые передавались по радио, там по вечерам собиралась молодежь, проводились собрания, встречи, пели песни, изучали иврит — каждый бейтаровец был обязан знать иврит.

…Последний день его в лагере мы провели вместе. Красивы осенние дни в Караганде. Солнце золотит своими лучами степь, чистые облака плывут в небе. Он рассказывает мне о жизни в Каунасе после того, как Литву захватил Советский Союз. Девушки и парни разъехались, некоторых арестовали, другие начали новую жизнь.

И. Пуляревич в Израиле

Дружба отца с Пуляревичем продолжалась до конца жизни. Иехезкель с семьей одним из первых «лагерников» репатриировался в Израиль. Отец переписывался с ним, разумеется на иврите, после освобождения. В Израиле Пуляревич вел активную работу среди репатриантов из Советского Союза, помогая «узникам Сиона» — людям, брошенным в советские тюрьмы за сионизм.

Когда я приехала с семьей в Израиль, Иехезкель и его жена были уже немолоды. Помню, я пригласила их на ужин. Иехезкель много рассказывал о папе, говорил о нем как о необыкновенном человеке. В своей книге он подробно написал о встречах с отцом в лагере.

Семью Пуляревича постигло большое несчастье. Их сын Шаби (начальные буквы имени Шломо бен Иосефа — парня-бейтаровца, повешенного англичанами в Палестине), врач, был членом экипажа израильской подводной лодки «Дакар», затонувшей в Средиземном море в 1968 году. Прошло более сорока лет, прежде чем ее обнаружили на дне моря. Это было уже через много лет после смерти родителей. На горе Герцля, рядом с «Яд ва-Шем» установлен монумент — модель башни этой подлодки, на которой написаны имена членов погибшей команды.