Нина Липовецкая-Прейгерзон - Мой отец Цви Прейгерзон

Помимо двух устных уроков иврита, которые успел дать мне отец, со мной провел несколько занятий и Израиль Борисович Минц. Мы занимались по учебнику « Элеф милим» («Тысяча слов»). Наконец-то я хоть чуть-чуть познакомилась с таинственным языком, на котором говорили мои предки и писал мой отец.

Затем Минц взял для перевода «Дневник воспоминаний (1949 — 1955)», написанный в 1957 — 1958 годах и повествующий о лагерном периоде жизни отца. Эта тема была близка Минцу, некоторых из упомянутых там заключенных он хорошо знал. Работал Израиль Борисович весьма энергично, обнаружив при этом неплохие способности переводчика, и вскоре весь «Дневник» был переведен.

Разумеется, прежде всего я спросила Минца, насколько реальна, по его мнению, возможность пересылки архива в Израиль. Он сказал, что попытается мне помочь. Через некоторое время Минц познакомил меня с Михаилом Членовым, жившем неподалеку, сказав, что я могу полностью ему доверять. И действительно, Мика (как его называют близкие люди) в последующие годы оказал мне неоценимую помощь в переправке через границу материалов из архива отца

Израиль Борисович Минц уехал в Израиль летом 1973 года. Меня, к сожалению, не было в это время в Москве — мы проводили летний отпуск в Прибалтике. То, что Членов — выдающаяся личность, я поняла со временем. В начале же нашего знакомства передо мной предстал молодой человек, наделенный отменным чувством юмора, державшийся с достоинством и простотой. Он все делал обстоятельно, по-деловому, с неизменной доброжелательностью. Несмотря на то, что, кроме лестной рекомендации Израиля Борисовича, мне о нем ничего не было известно, я ни на секунду не усомнилась в его надежности. Во всем, что делал и говорил Мика, чувствовалось желание помочь людям в их стремлении оказаться в Израиле. Отказники вели в те годы активную борьбу за право свободной репатриации.

Я стала наведываться к Мике и передавать ему небольшие пакеты со свернутыми в трубку страницами «Дневника» в переводе Минца на русский язык. В материалах на иврите я к тому времени еще не разобралась. Как же ему удавалось переправлять рукописи за границу? Будучи научным сотрудником академического института, Мика договаривался с аспирантами-иностранцами: те время от времени имели возможность пересылать с диппочтой небольшие посылки, не подлежащие досмотру. А уже оттуда, из другой страны, посылка отправлялась в Иерусалим — на имя Йосефа Авидара, который, в свою очередь, передавал ее моему брату Вениамину. Таким многоступенчатым образом было отправлено несколько посылок, и все они в целости и сохранности достигли Израиля.

Минц отпечатал перевод «Дневника» в двух экземплярах, из коих один остался у меня. Его смогли прочитать в Москве многие из тех, с кем папа отбывал заключение. Читали с большим интересом, некоторые специально приезжали из других городов. Сильное впечатление этот дневник произвел и в Израиле — здесь уже было достаточно репатриантов из Советского Союза, включая папиных друзей и знакомых по лагерям.

Тем временем я начала посещать уроки иврита, которые вел тогда Иосиф Бегун. Основное пособие — всё та же книга «Элеф милим» . В группе было несколько человек, обсуждались, разумеется, вопросы, связанные с отъездом в Израиль. Второй курс иврита, уже профессиональный, я прошла с Микой Членовым в 1976 году. Группа занималась у меня. Приходила и десятилетняя дочь Членова, и мои, уже взрослые, дети. Остальные — человек десять — были «в подаче», ждали разрешения на выезд. В конце курса Членов провел «экзамен». По результатам он дал значки об окончании ульпана «алеф» (начального) только трем ученикам: его дочери, моему сыну, действительно «схватившим» иврит, и… мне. «А мне за что»? — спросила я его. «За то, что вы так хорошо поили нас чаем…»

На исходе 1974 года я нашла того, кого так долго искала. В доме Сусанны Мильштейн, моей близкой приятельницы, я познакомилась с ее дядей, Ушером Ионовичем Франкфуртом, блестяще образованным пожилым человеком, физиком, который с детства прекрасно знал иврит.

Уже при первом знакомстве стало ясно, что иврит, сионизм, Израиль — это то, что по-настоящему волнует этого человека. К работе с архивом Прейгерзона он приступил не только с готовностью, но и с большим рвением.

Ушер Ионович Франкфурт (1908 — 1982) родился в семье известного раввина из Проскурова. Еще мальчиком он усердно читал ТАНАХ, получил хорошее религиозное образование. Уже в возрасте девяти лет, в канун революции, его приглашали участвовать в беседах ученых религиозных евреев. Короче говоря, судьба мальчика была предрешена: он намеревался стать раввином. Но революция все изменила. Франкфурт ушел в науку, стал учеником Я.И. Френкеля и читал в университете курс теоретической физики. Перед войной он, как крупный ученый, был освобожден от армейской службы.

В конце 40-х — начале 50-х, предчувствуя угрозу ареста, Ушер Ионович уехал на восток страны и преподавал там физику в различных университетах. Эта нередкая в ту пору практика спасла его от больших неприятностей. С начала 60-х Франкфурт жил в Москве, посвятив себя исследованиям в области истории науки. Он написал ряд монографий, посвященных великим ученым, физикам разных эпох: Эйнштейну, Гюйгенсу, Паскалю, Лоренцу, Бору, Планку, был составителем эйнштейновских сборников.

Со временем Ушер Ионович стал другом нашей семьи, мы вместе отмечали еврейские праздники. Мудрый и доброжелательный, он оказал мне и моим близким большую моральную поддержку, помогая в решении сложных вопросов, связанных с отъездом в Израиль. После очередного ареста Иосифа Бегуна Франкфурт точно предсказал его дальнейшую судьбу и дал надежные, взвешенные советы относительно того, как нам, ученикам Бегуна, вести себя на его судебном процессе.

К разбору архива мы приступили при первой же встрече. Франкфурт просматривал рукописи (отец писал в больших общих тетрадях), я их нумеровала. Работая день за днем, мы составили полный список произведений отца, находящихся в его архиве, с переводом названий на русский язык. Были там законченные, готовые к печати произведения, в том числе новая редакция послевоенных рассказов, первая часть романа «Врачи» и его продолжение, лагерный «Дневник», а также личный дневник, который отец вел с 1957 года. Была сделана опись и многочисленных подготовительных материалов — интервью, выписок, писем, незавершенных рассказов и т. д.

Обращала на себя внимание та тщательность, с которой отец работал над языком, — в архиве был ряд тетрадок, куда папа выписывал новые ивритские слова, классифицируя их по темам: цветы, технические термины и многое другое. Нашли мы и тетрадку стихотворений отца — пожелтевшую, с трудно различимыми строчками. По-видимому, папа начал писать в ней еще в 1922 году. В Израиле пришлось очень постараться, чтобы прочесть эти полустертые записи.